– Какую сумму просить с французов?
– Пятьсот тысяч крон, – ответил Роберт, назвав первое пришедшее ему в голову число.
– Они же столько не заплатят! – Елизавета даже подпрыгнула.
– Естественно. Возможно, ограничатся первым взносом, а потом обманут. Зато будут знать, какова стоимость их вмешательства в дела наших королевств. Пусть зарубят себе на носу: мы ценим себя высоко!
Елизавета кивнула и спросила:
– А если они откажутся?
– Напиши Сесилу, что в этом случае нам придется прервать переговоры и вновь начать военные действия, – заявил Роберт. – Но ты не волнуйся, они не откажутся. Если Сесил почувствует твою решимость и твердость, то он заставит их принять все условия. Ты подаешь ему сигнал. Он должен возвращаться домой только с крупной добычей. Напомни французам, чтобы больше не смели вмешиваться в наши дела.
Королева закончила письмо, поставила размашистую подпись и сказала:
– Я отправлю его часа в три или четыре.
– Поздно. Отсылай прямо сейчас, – потребовал Роберт. – Дорога каждая минута. Сесил должен получить твое письмо как можно раньше. Тогда ему не удастся отвертеться.
– Как скажешь, – подумав, согласилась она и позвала Летицию Ноллис. – Пошли кого-нибудь из горничных за гонцом сэра Уильяма, – велела ей королева, потом вновь повернулась к Роберту: – А после отправки письма я хочу покататься верхом.
– Жары не боишься?
– Сейчас еще не так жарко. Надо проветриться, а то мне кажется, что я годами не вылезала из дворца.
– Приказать, чтобы седлали твою новую кобылу?
– Да, – обрадовалась Елизавета. – Я спущусь в конюшню, как только отошлю письмо.
Роберт видел, что оно подписано и, главное, запечатано, а посему никаких подмен можно не опасаться. Он поцеловал Елизавете руку и направился к дверям. Придворные расступались перед ним, снимали шляпы, приседали в реверансах. Многие кланялись. Роберт шел как король. Довольная Елизавета глядела ему вслед.
Вскоре появилась горничная и привела гонца. Елизавета намеренно отошла подальше, к оконной нише. Там она повернулась, дождалась, пока тот поклонится, и вручила ему письмо. Потом она заговорила, но так тихо, что слышал только гонец:
– Отвезешь это письмо своему господину в Эдинбург. Но в путь отправишься не сегодня.
– Как не сегодня? Ваше величество, я что-то не понимаю. А когда?
– Не сегодня и не завтра. Через несколько дней. Мне нужно, чтобы письмо запоздало самое малое на три дня. Теперь понимаешь?
– Как прикажете, ваше величество, – ответил гонец и поклонился.
– Говори всем и каждому, да погромче, чтобы и другие слышали. Мол, ты спешишь с посланием к сэру Уильяму Сесилу, которое он должен получить послезавтра. Еще и прихвастни. Скажи, у сэра Уильяма все так продумано, что послания в Эдинбург доходят за три дня.
Гонец кивнул. Он слишком давно служил у Сесила и не удивлялся подобным фокусам.
– Ваше величество, если я вас правильно понял, из Лондона мне нужно выехать немедленно, а потом задержаться где-то по дороге.
– Совершенно верно.
– Когда сэр Уильям должен получить это послание?
Королева немного подумала и заявила:
– Какое у нас сегодня число? Третье? Вручишь ему послание девятого июля.
Гонец спрятал письмо во внутренний карман камзола, поклонился и спросил:
– Мне сказать господину, что бумага задержалась в пути?
– Можешь сообщить. Тогда это уже ничего не будет значить. Не хочу, чтобы мое послание отвлекло сэра Уильяма от его дел. Надеюсь, к девятому числу он их завершит.
Сесил торжествовал. Он предотвратил войну, разрушил давнишний союз между французами и шотландцами, сумел представить Елизавету как нового и могущественного игрока на европейском политическом поле. Сейчас он прогуливался по садику Эдинбургского замка и наслаждался вечерней прохладой, любуясь невысокими деревцами благородного лавра и прихотливыми узорами из цветных камней на дорожках.
Слуга, прибывший из Лондона, не сразу разглядел в сумерках, где находится его господин.
Сесилу пришлось поднять руку, тогда гонец поспешил к нему и доложил:
– Письмо от ее величества.
Сесил кивнул, взял послание, но сразу вскрывать не стал. Королева знала, что он близок к подписанию договора. Скорее всего, она решила поблагодарить его за усилия, пообещать свою любовь и достойное вознаграждение. Уж ей ли не знать, что Англия находилась на грани краха? Войну с французами за Шотландию практически нельзя было выиграть. Королева не сомневалась в том, что никто, кроме Сесила, не сумел бы склонить противника к мирному соглашению.
Уильям уселся на садовую скамейку. Он смотрел на серые стены замка, на черные силуэты летучих мышей и на ранние звезды, перемигивающиеся в небе. Давно он не ощущал такого покоя в душе. Потом Сесил открыл письмо и стал читать.
Поначалу он сидел тихо, снова и снова проглядывая текст. Первой мыслью Сесила было: королева сошла с ума. Должно быть, не выдержала многодневных волнений, страхов и помешалась. Если прежде она до смерти боялась войны, то теперь безумие сделало ее совсем иной. Похоже, Елизавета была готова к новой схватке с французами. Это каким же нечеловеческим терпением нужно обладать, чтобы служить женщине, способной мгновенно превращаться изо льда в пламень, и наоборот?
Постепенно Сесилом начало овладевать раздражение.
Он стал рассуждать вслух, что делал крайне редко:
– Боже милостивый, да как можно заключить продолжительный и почетный мир, когда твоя правительница велит предъявить недавним противникам новые претензии? Как ей могло взбрести в голову требовать сейчас у французов возврата Кале? А это еще что? Убрать геральдических леопардов с герба Марии Шотландской! Но потешнее всего – сумма репараций. Почему бы заодно не потребовать луну с неба и охапку звезд?
От недавнего благодушия не осталось и следа. Сесил распалялся все сильнее.
