подруга, а ее родители не очень приветливы ко мне.
– Мне приходилось несколько раз обедать с ними по разным поводам, юная леди, мы все члены одного загородного клуба, и я даже играла с Линдой в теннис.
– Да, и тут же бежала к телефону посплетничать с Фиби, Вандой Мей или Сисси. – Не дожидаясь от матери дальнейших оправданий, Кэрри еще раз чмокнула ее в щеку и направилась к себе в комнату. – Пойду переоденусь, чтобы не испортить платье. – Остановившись на середине лестницы, она посмотрела сверху вниз на мать и добавила: – А потом позвоню Эрике и извинюсь.
– Ты не сделаешь этого! Прежде всего она не должна была подслушивать.
Кэрри тихонько засмеялась – иногда ее мать была просто невыносима.
– Я сомневаюсь, что она подслушивала. Скорее всего она просто хотела поздороваться с тобой. Но, как бы там ни было, я все-таки намерена сказать ей, что очень сожалею, и объяснить, что тебе дали ложные сведения. Мама, она моя самая лучшая подруга, и я не хочу, чтобы у нас была испорчена последняя школьная неделя. Пожалуйста…
– Хорошо, скажи ей все, что захочешь. Я собиралась приготовить на ленч фруктовый салат, как ты на это смотришь?
Кэрри одобрительно улыбнулась широкой теплой улыбкой.
– Фруктовый салат – это великолепно! Увидимся через несколько минут.
Она вприпрыжку побежала вверх по лестнице, но мать остановила ее, напомнив, что леди не положено бегать.
Не снимая платья, Кэрри сразу же позвонила подруге, но доктор Кэссиди сказал, что она еще не вернулась.
– Не могли бы вы попросить ее позвонить мне? Это очень важно.
– Разве ты когда-нибудь звонила сюда без важного повода? – усмехнулся Лоуренс Кэссиди.
Эта шутка, произнесенная приятным спокойным голосом, вызвала у девушки улыбку.
– Может, раз или два, – со смехом ответила она. – Но сейчас это на самом деле важно. – Она немного помедлила, чувствуя, что предает мать, но бросилась вперед. – Боюсь, мама задела ее чувства. Она – мама то есть, – разговаривала по телефону с матерью Брета, они говорили о вас, сэр, и о миссис Кэссиди.
– Да? – выжидательно спросил он.
– О вашей книге. Кто-то сказал моей маме, что вы описываете Сент-Джоун, – на этот раз она нервно хихикнула, – и все боятся, что вы превратите его в настоящий Пейтон Плейс.
– Вот как? Ну, они наполовину правы. В нашей последней книге описан маленький курортный городок на берегу озера. Линда собирает материал, а книгу в основном пишу я. Но, поверь мне, мы не выставляем напоказ своих соседей и друзей.
– Я сказала маме, что уверена в этом, но почему-то все очень встревожены.
– Возможно, нам с Линдой стоит позвонить кое-кому из знакомых и попытаться переубедить их.
– Это было бы замечательно.
– Есть еще лучший вариант. Доктор Грант помогал Линде собирать материал, и, наверное, было бы хорошо, если бы он сам всем все объяснил. – Его глубокий баритон снова перешел в мягкий смех. – Кроме того, он хоть и подлый, потворствующий всему янки, но живет здесь так давно, что люди забыли о его корнях.
Кэрри расстроилась, что отец Эрики знает, как отзываются о них люди, но не могла не поддаться его обаянию.
– Вы, вероятно, правы, – засмеялась она вместе с ним.
– Пока, дорогая, я скажу Эрике, чтобы она позвонила тебе.
– Спасибо. – Она положила трубку и расстегнула молнию на своем новом платье.
Платье плотно облегало фигуру, но ей было проще снять его через ноги, чем через голову. Расправляя его на плечиках и накрывая пакетом, она поймала в зеркале свое отражение. Стоя в одних трусиках – она редко носила бюстгальтер, ее маленькая грудь вполне обходилась без него, – она снова мысленно вернулась к разговору, который они вели с Эрикой по дороге в магазин.
В зеркале она увидела, как вспыхнуло ее лицо при воспоминании о настойчивых расспросах подруги о сексе с Бретом. Она лгала, когда уверяла, что у них никогда ничего не было. Они занимались этим с десятого класса, но Брет заставил ее поклясться никому не рассказывать. Это единственное, что она скрывала от ближайшей подруги, – ну, разумеется, кроме отношения собственной матери и некоторых других женщин Сент-Джоуна к семье Кэссиди, – и чувствовала себя виноватой за эту ложь. Но, черт побери, Брет готовился быть католическим священником, и очень важно, чтобы его репутация оставалась незапятнанной.
Убирая платье в шкаф, она нахмурилась, потому что не хотела признаться самой себе, что, как бы сильно она ни любила Брета, их сексуальные отношения не приносили ей истинного наслаждения. Она, как и Эрика, читала «Космополитэн» и не могла не удивляться, почему всегда после того, что они делали, она чувствовала себя грязной и не в своей тарелке. Может, у нее что-то не так? Или все дело в Брете? Обычно нежный и внимательный, Он становился совершенно другим, когда дело доходило до секса, – злобным и, пожалуй, эгоистичным. А другие парни, занимаясь любовью со своими подружками, оказывается, романтично развлекают их сладкими разговорами. Так пишут в журнале… А может быть, им тоже нужно только одно – сделать свое «дело»?
Впрочем, не важно, она не могла поговорить об этом с Эрикой, и потом, какой в этом толк. Эрика еще невинная девушка, и они все равно не смогли бы сравнить впечатления.
Кэрри вздохнула, села на кровать и натянула джинсы. Быть может, когда они с Бретом поженятся и будут заниматься этим в постели, а не на узком заднем сиденье автомобиля, на жесткой земле или верстаке в мастерской его отца, все будет по-другому? Она надеялась на это, она так любила его! Это была их единственная проблема, но Брет никогда не знал, что такая проблема существует, она никогда не говорила ему об этом. Брет не любил критики, во всех же остальных отношениях он был великолепен.
Прежде чем вернуться домой, Эрика битых полчаса ездила по городу, она забыла свое платье у Робертсов, но сейчас не собиралась за ним возвращаться. Она была еще слишком рассержена, чтобы разговаривать с кем-либо, даже с Кэрри.
Она должна была смелее защищать родителей. Но как она могла это сделать, если даже не знала, о чем шла речь в книге, хотя и была уверена, что ее родители не описывали жителей Сент-Джоуна. Она горько рассмеялась. «Проклятые янки!» Что за шутка! В миссис Робертс, претендующей на роль светской южанки, аристократизма во всем теле меньше, чем в мизинчике ее родителей, например, они никогда не сплетничали. Мэрилу Робертс следовало бы учиться сердечности, состраданию и отзывчивости по их книге!
Несмотря на все негодование, Эрика по натуре была отходчивой, как и ее родители, и пламя, быстро и ярко вспыхнувшее в ней, постепенно стало угасать и в конце концов сошло на нет. Она повернула к дому.
Едва Эрика успела закрыть за собой дверь, отец окликнул её из кабинета.
– Да, это я, – отозвалась она, направляясь к лестнице, ведущей в ее комнату.
– Ты пришла, Рикки?
