– Да, папа, – ответила она, прислонясь к дверному косяку.
– Звонила Кэрри. Она была очень смущена и просила, чтобы я передал ее извинения за грубость матери.
Ничего не ответив, Эрика вошла в комнату и присела на кушетку в нескольких шагах от отца.
– Я сошла с ума и чуть не накричала на миссис Робертс. Но как она посмела говорить такое о тебе и маме!
Голубые глаза Лоуренса Кэссиди, оттеняя черную с проседью бороду, искрились весельем.
– Все сразу забеспокоились, нет ли у кого-нибудь из них каких-то удивительно пикантных тайн, которые мы можем раскрыть, так ведь?
Эрика кивнула головой, но не могла удержаться от смеха.
– Мне бы хотелось так думать, но ты сам сказал, что, если не считать тех убийств несколько недель назад, это самый обыкновенный скучный город. Не могу представить себе, почему они так неистовствуют. Вероятно, им бы хотелось стать обладателями каких-нибудь грязных, возбуждающих воображение тайн, которые ты мог бы раскрыть.
– Да, думаю, ты попала не в бровь, а в глаз. Но я полагаю, любимая, мы с Линдой здесь отчасти сами виноваты. Нам следовало бы рассказать о своей работе. В книге мы описываем общество, очень похожее на то, которое видим в Сент-Джоуне, и твоя мама собирала материал, чтобы мы могли воссоздать соответствующую атмосферу. Но, уверяю тебя, эта книга будет такой же выдумкой, как и все другие наши книги.
– Я это знаю и вовсе не собиралась разговаривать с тобой на эту тему. – Она подошла к отцу и запечатлела поцелуй на его нахмуренном лбу. – Не волнуйся обо мне. Меня меньше всего заботит, что вы пишете – главное, чтобы это было что-то горяченькое и динамичное.
– Ну, могу заверить тебя, что это так и будет. – Он незаметно усмехнулся каким-то своим мыслям.- И можешь сказать родителям своей подруги, что нам с мамой не нужно заглядывать в чужие дома в поисках материала.
– Боже, как будто я не знаю этого! Чаще всего мне приходится спать с включенным телевизором, чтобы не слышать, что происходит у вас в спальне.
Отец начал подбирать слова раскаяния, но ему никак не удавалось прогнать из глаз искорки смеха.
– А я думал, мы так сдержанны…
– Ха! Это, вероятно, единственное слово, которое я никогда бы не стала употреблять в отношении вас. – Она замолчала и, подойдя к двери, оглянулась на него. – Я очень надеюсь, что буду так же счастлива, когда выйду замуж.
– Надеюсь, это случится не слишком скоро. Я еще не так стар, чтобы иметь внуков.
Эрика рассмеялась, почувствовав, что именно этого он и хочет.
Лоуренс Кэссиди, шестидесяти двух лет, был на двадцать лет старше ее матери. Однако, несмотря на столь почтенный возраст, душой он был моложе большинства ее сверстников.
– Ты никогда не состаришься, – сказала она ему.
– Боже милосердный, надеюсь, нет! Мы переехали в это райское место, где чистый воздух, только для того, чтобы всегда оставаться молодыми.
Она ласково улыбнулась:
– Я люблю тебя, папочка.
– Вполне понятно. Почему же тебе не любить меня? Я замечательный.
– И скромный.
– Я не верю, что скромность – это истинная добродетель. Люди либо отдают себе отчет в том, как они добры, либо не уверены в этом. Если они убеждены в своей значимости и отрицают это, то это фальшивая скромность. Если они не уверены, значит, считают, что ничего не стоят.
Эрика закатила глаза и сделала ручкой прощальный жест.
– Пока. Пойду писать свое выступление на выпускном вечере.
– Позвони Кэрри, – напомнил ей отец.
– Позвоню.
Она была почти за дверью, когда отец снова остановил ее.
– О, Эрика, тебе звонил молодой человек.
Она быстро вернулась в комнату:
– Кто?
– Кин Боухэнон.
– Боу! Он звонил мне? Когда? Он дома? Это был междугородный звонок или местный?
Но прежде чем отец успел ответить на град ее вопросов, зазвонил телефон.
– Я пойду к себе в комнату! – крикнула Эрика и помчалась наверх, перепрыгивая через две ступеньки.
– Алло? – запыхавшись, произнесла она в трубку через несколько секунд.
– Привет, милая, – протянул Кин Боухэнон.
– Боу! Привет! – Она легла на кровать и постаралась говорить небрежным тоном. – Приятно слышать тебя. Ты дома?
– Всего за две мили от тебя, детка.
– Когда ты приехал?
– Около часа назад. Я позвонил тебе, как только разгрузил машину, но твой отец сказал, что тебя нет.
– Я сидела бы дома, если б знала, что ты приедешь так рано. – Эрика вертела в руках телефонный шнур и улыбалась до ушей.
– Мы увидимся сегодня вечером?
– Конечно. Куда мы пойдем?
– Ребята из школы говорили, что по вечерам собираются на проспекте. Думаю, мы могли бы встретиться там, а потом решить, что делать.
– Хорошо. В какое время?
– Восемь часов тебя устроит?
– Отлично.
– А что делается в добром старом Сент-Джоуне?
– Ничего. Ты же знаешь, как здесь. Никогда никаких происшествий.
Он засмеялся:
– Кажется, было кое-что волнующее примерно в то время, когда я в последний раз был дома, на весенних каникулах. Помнится, стекла моего автомобиля пару раз запотевали.
Эрика хихикнула.
– И разве не произошло здесь нескольких убийств?
– Не напоминай мне, – ответила девушка, – в школе только об этом и говорят.
– О'кей, виноват, тогда мы будем говорить только о нас Ты все еще самая прекрасная девушка на побережье?
– Конечно! – рассмеялась она, вспомнив рассуждения отца по поводу скромности.
