Ухмыляясь, она отодвинула стул и вышла в соседнюю комнату взять из холодильника содовой, представляя, что подумает Боу о деле, которое она ему только что подкинула.
Ей не пришлось долго ждать. Через несколько секунд ее помощник принес ей в кабину вещания записку. Бoy уже звонил и оставил для нее номер телефона, чтобы она перезвонила ему. Несмотря на то, что утро началось с неприятных воспоминаний о выстреле и выбивших ее из колеи откровений Кэрри о преподобном Брете Пирсоне, оставшиеся полтора часа в эфире Рикки провела с большим наслаждением, чем ожидала.
Кэрри не удалось, добиться, чтобы слесарь пришел в церковь раньше часа. Пропало больше двух часов. Чтобы, заполнить время и успокоить нервы, она включила радио и слушала Рикки, пока чистила свой и без того чистый дом. Она настолько погрузилась в спокойное, непринужденное общение своей подруги с теми кто звонил на радиостанцию, что вздрогнула, когда за звонил дверной звонок. Взглянув на часы, она с трудом поверила, что уже без десяти, час.
Прежде чем открыть дверь слесарю, она побежала в ванную и быстро вымыла и вытерла руки – она чуть не забыла о вызове.
– Эта дверь находится в церкви, мистер Лумис. Если вы пойдете со мной, я объясню секретарю мужа, что мы делаем.
Пересекая двор, она проклинала себя за то, что утратила представление о времени. Она намеревалась прийти за полчаса до того, как явится слесарь, и послать Аманду в город с поручением сделать копии. Теперь eй оставалось только надеяться, что женщина ничего не заподозрит и не станет звонить Брету в Спрингфилд на церковное собрание, чтобы предупредить его.
Дрожащими руками она открыла дверь, в дальнем конце здания. Прежде чем войти в офис мужа, она засунула руки в карманы, но обнаружила, что маленькая комнатка, которую обычно занимала трудолюбивая верующая секретарша, пуста, а телефон переключен на запись, и напряжение спало с нее. Она искоса взглянула на мистера Лумиса.
– Очевидно, секретарша преподобного ушла на ленч, – сказала Кэрри и тут же мысленно выругала себя. Зачем она это сказала ему? Нужно успокоиться. Если она не возьмет себя в руки, она может еще и не то сказать. Она подумала о Рикки: вот бы ей хотя бы часть хладнокровия своей подруги! – Вот, это здесь. Это просто чулан, но мой муж хранит здесь нужные ему вещи.
– Откроем в момент, – не колеблясь ответил мужчина, опускаясь на колени перед дверью и осматривая алмок. – Вполне обычный замок. Удивляюсь, что ваш муж не попытался открыть его шпилькой или маленькой отверткой.
– Так просто?
Еще пять минут Кэрри мерила шагами комнату, пока седовласый человек не поднялся и не заявил:
– Готово. Скажите преподобному, что ему следует иметь несколько запасных ключей. Стыдно тратить шестьдесят долларов, когда можно сделать запасной ключ за пятьдесят центов.
– Скажу. Благодарю вас. Мы пришлем вам чек, это вас устроит? – спросила она, направляясь к двери и всеми силами стараясь выпроводить слесаря, не показывая при этом озабоченности.
– Это будет просто прекрасно, – ответил мужчина, тратя драгоценные минуты на то, чтобы уложить инструмент в свой ящик. – Я всегда говорю, если не верить церкви, то кому же верить?
– Еще бы! – согласилась Кэрри с легкой усмешкой, которая прозвучала для ее уха фальшиво и нервно. – Вы найдете выход или мне проводить вас?
– Спасибо, миссис Пирсон, я сам справлюсь, – поблагодарил Джейк Лумис, протягивая ей счет. – Всего нам хорошего, и передайте привет преподобному.
Как только мужчина скрылся в коридоре, Кэрри заперла дверь в кабинет мужа. Если Аманда вернется раньше, чем она закончит осмотр чулана, она просто придумает историю о том, как неосторожно нажала на замок, когда закрывала дверь.
Содержимое маленького чулана хранило несколько сюрпризов, но Кэрри уже начала опасаться, что ей придется уйти ни с чем, когда ее рука задела незакреплепную доску в глубине, которая отодвинулась без всякой сопротивления. Вся дрожа, она опустилась на колени и попыталась заглянуть в темную нишу. Тайник, выдолбленный в стене, был небольшой – не более четырех дюймов в высоту и восьми дюймов в ширину, – но в нем вполне могли бы уместиться шесть ботинок, взятых в качестве сувениров у жертв убийств. Но их там не было. Тайник оказался глубже, чем ожидала Кэрри. Пробираясь внутрь темного пространства, Кэрри ощущала, как ее сердце свинцовым комом опускается в желудок. Она вытащила конверт почти в дюйм толщиной, по всей вероятности, набитый бумагами. Сев на пол, она сняла стягивающую его резинку и заглянула внутрь. Фотографии.
Нахмурившись, Кэрри вытащила одну из них. Увидев фотографию, она вздрогнула и крепко зажмурилась.
– О, мой Бог, – пробормотала она, прикрывая рот тыльной стороной ладони.
Это была фотография маленькой девочки. Кэрри узнала это лицо. Его показывали в новостях в течение нескольких недель в прошлом году. Девочку не могли найти три месяца, пока ее разложившееся тело не было обнаружено в неглубокой могиле. Единственное, что отличало фотографию, показанную в новостях, от той, которую она держала в руках, это то, что первая была школьной фотографией и на ней ребенок улыбался, а на второй девочка была мертвой.
Конвульсивно сглотнув подступившую к горлу тошноту, Кэрри открыла глаза и вытащила еще один снимок. На нем тот же ребенок – маленькая девочка Сара Мортон, только живая. Она была голая и, сидя на коленях у мужчины, плакала. На коленях у преподобного Брета Пирсона.
Кэрри разрыдалась, приступив к мучительному процессу изучения каждой фотографии. Там было еще несколько снимков Сары, а также фотографии еще шести детей. Двоих она не узнала, но другие…
Дрожащими пальцами Кэрри засунула все фотографии обратно в конверт и поднялась на ноги. Она не стала запирать дверь чулана и не остановилась, когда чуть не столкнулась с испуганной секретаршей Брета. Она промчалась мимо, не задержавшись даже, когда Аманда окликнула ее.
Дома Кэрри заперла все двери и задвинула шторы, потом села на край своей кровати и позвонила на радиостанцию.
Девушка, ответившая ей, сказала, что она разминулась с Рикки на две минуты.
– Но она вернется. Передать ей что-нибудь?
– Нет… Да, скажите, что звонила Кэрри, скажите, что мне нужно срочно поговорить с ней.
Кэрри бросила трубку, потом набрала номер станции шерифа. На этот раз она громко застонала, когда диспетчер ответил ей, что шериф Уитком отправился в больницу навестить сына. Она не стала дальше слушать н положила трубку.
– О Господи, что я делаю? – спросила она, и из ее глаз потекли слезы.
И она ничего не делала. Больше нечего было делать. Больше некому было звонить. Она не могла впутывать Дэнни. Только не это! Когда-то, много лет назад, она позвонила бы матери. Но теперь – нет. Она знала, что скажет мать. «Это твоя вина, Кэрри Энн. У Брета не мыло бы такого отклонения, если бы ты была такой, какой я учила тебя быть». Поэтому Кэрри просто сидела с изобличающим мужа конвертом в руке, раскаччиваясь из стороны в сторону, ненавидя Брета, ненавидя свою мать, ненавидя саму себя, как и советовала делать ее мать.
– Эрика!
Рикки обернулась при звуке своего имени из другой жизни. Как только
