информаций о Гитлере; и заокеанские коллеги весьма охотно кидались по каждому ложному следу, расходуя колоссальные средства и растрачивая силы.
Американцы разыгрывали
свою
карту, проводили кампании, дезинформировали мировую общественность, скрывая в первую очередь секреты, относящиеся к научной деятельности Третьего рейха. Впрочем, как всем известно, в разоренном невиданной, чудовищной трагедией войны СССР тоже имелись специальные службы, в том числе целые Институты истории и сервильный Агитпроп, способные на неменьшее мифотворчество.
Однако тот, кто не единожды после покушений на него повторял:
— остался цел и невредим в полном соответствии со своими словами. Разве что его взгляды на мир изменились, а с годами он наполнился разочарованием и… созерцательным спокойствием — и немалая заслуга в этом все еще принадлежала Еве, пожелавшей изменить не только имя, но и слегка «подправить» внешность. Согласившись на новые документы, фюрер отказался делать пластические операции. Об этом говорил мой собеседник, и, значит, настало время привести его рассказ
полностью. Рассказ о том, как в начале 70-х годов он в первый и последний раз
встречался
с тем, кого сначала обожал, а затем проклинал мир, и кто доживал свои дни в таинственном поместье, так похожем на Берхтесгаден, — тогда как настоящее альпийское «логово зверя» было давно разбомблено, сровнено с землей с единственной целью: чтобы неонацисты (а с годами они произрастают в пугающей прогрессии) не совершали паломничество и не целовали землю, по которой некогда ходил Он…
Глава
36 ТАИНСТВЕННОЕ ПОМЕСТЬЕ В ПАТАГОНИИ Описав маршрут похода с тайной базы Северного флота на подлодках к Антарктиде, мой собеседник утверждал, что в ходе секретной операции должен был оказаться в Аргентине. С собой у него имелся контейнер, в который были упрятаны несколько превосходных акварелей Адольфа Гитлера.
Итак, в один из дней он оказался у цели.
Однажды утром его взору предстала чудесная панорама гористой местности, где сам воздух дышал райским уединением. Места были незнакомые, и вместе с тем он точно знал, что
эти картины природы. Он стоял возле четырехэтажного сооружения, явно гостиницы, но слишком уединенной и элитной, а, значит, гостиницы для избранных и не часто появляющихся гостей.
В стороне, выше этого здания виднелся двухэтажный коттедж милой непритязательной архитектуры с открытой верандой на втором этаже. От дома, из которого вышел рассказчик, в сторону коттеджа вела ступенчатая дорожка, плиты ступенек были неровными, но они вписывались в общий рельеф. Метрах в пятидесяти отсюда проходила подвесная дорога, которая скрывалась за коттеджем и уходила наверх, к лесистому плато. Но человек не пошел туда, а стал подниматься по ступенькам. Он шел по ним с ощущением, что там, у коттеджа, он обязательно увидит что- то невероятное, потрясающее его сознание, и вместе с тем — земное, реальное, почти обыденное.
Ощутив прилив сил, он легко поднялся по ступеням, пока, наконец, они не остались позади. И тогда — влекомый
магической силой, — он развернулся и окинул взглядом всю панораму.
Он сразу узнал это место!
Он много раз видел его в кинозалах Митрополитова. Ошибки быть не могло: он находился в южной части Латиноамериканского континента, и вместе с тем — в… Европе, среди альпийских лугов. Со смотровой площадки, где он оказался, просматривались мирная долина и буколическая деревушка с домиками, крытыми красной черепицей, со стреловидными крышами кирх.
Он ощущал, как его фатально тянет взять и войти в этот стоящий в уединении большой и красивый старинный дом. Но чувство, похожее на страх, удержало; и тогда он опасливо, — не из страха, а чтоб не нарушить свои благоговейные предчувствия, стал, не спеша, обходить дом по кругу, ступая по квадратам сиренево-синих плит.
Вдруг, повернув за угол, он увидел сидящего в широком и высоком кресле человека; вернее, даже не самого человека, а его вытянутые и скрестившиеся ноги. Он сразу узнал, кто это. И, словно не было долгого перерыва, сказал:
— Здравствуйте, товарищ генерал армии! Сидевший в кресле пожилой и уже обрюзгший мужчина, кивнув в ответ, хрипло проговорил:
—
Если уж ты обращаешься по званию, то не «здравствуйте», а «здравия желаю».
После чего, поправив, генерал Т., бессменный заместитель его непосредственного начальника Митрополитова, спросил:
—
Ты хоть представляешь, где сейчас находишься?
—
Да. И даже догадываюсь, что вы можете меня… познакомить.
—
.если
на то есть санкция патрона. Впрочем, знакомить я тебя ни с кем не буду. Давай предоставим все фортуне. Возможно, она будет к тебе благосклонной, ведь ты прибыл сюда с контейнером, который служит паролем.
Ровный голос с легкой хрипотцой, явно принадлежавший женщине, поприветствовал гостя:
—
Гутен таг, либер кэптен…
(Добрый день, дорогой капитан…)
В полутора шагах от кресла стояла ухоженная пожилая женщина. Глупо было спрашивать, кто эта женщина и откуда знает его воинское звание. А тем временем она представилась, сказав, что ее зовут Марта (партийный псевдоним Мирианда?), и что она давняя-давняя знакомка генерала армии Т. Говорившая до этого по-немецки, последнюю фразу она сказала по- русски:
—
Мы так давно знакомы, что вы появились на свет спустя лет 20 после нашей близости.
Фрау Марта взяла гостя под локоть; невзирая на преклонный возраст, фрау оказалась достаточно крепкой не только физически, но и разумом. Ненавязчиво она направила его назад, и они спустились вниз, пройдя по знакомым широким плитам к четырехэтажному строению. Она провела его внутрь, сказав, что это гостиница, а хозяин, которому принадлежит вся земля, живет со своей женой в соседнем коттедже, у которого они были, но куда заходить не полагается.
—
Ты поживешь здесь несколько дней, твой начальник тебе надоедать не будет, он занят совсем другими делами. А тебе после длительного перехода надо придти в себя… Откуда ты там с севера добирался сюда?
Фрау Марта говорила по-русски столь чисто, что невольно закрадывалась мысль, что никакая она не немка, а… костромичанка, — столь характерные для Костромы тембр и говор
