называли просто «монетой». На эту тему даже было выражение в кругах воинствующего духовенства — «монету разменять». Или попросту умереть на задании. «Диестро монету разменял», — так сказали бы о моей смерти. Не слишком смешно, но выражение устоялось.
Инквизитор был уже в паре десятков шагов, когда пустил коня шагом. Поравнявшись со мной, он посмотрел сверху вниз и нахмурился. Ну и вид, должно быть, у меня! Одежда запылилась, шарф размотан, сапоги истоптаны, полы плаща разорваны и камзол — латка на латке. Я улыбнулся и пожал плечами:
— Время трудное, ваше святейшество.
Конь фыркнул, словно выражая мне свое презрение.
— Ты здесь по заданию? — вместо приветствия грозно спросил инквизитор.
Ну что поделать, я сам задал тон разговора, не поприветствовав старшего по сану. Это, конечно, не очень приятно, но голова у меня после долгого пути работала только на одну цель — скорее попасть в город и выспаться на мягкой кровати (и хорошо бы без клопов).
— Нет, ваше святейшество, просто ищу отдых после тяжелой работы. — Я попытался выдавить из себя усталую улыбку.
Усталости было хоть отбавляй, а вот улыбаться этому напыщенному бурдюку святости меня не тянуло. Но — субординация.
Инквизитор скривил недовольную гримасу, хмыкнул и пришпорил коня, оставив меня глотать пыль из-под копыт.
— Ясно, почему ты их так ненавидишь, — приглушенно пробубнил Мишру из мешка.
— Это ты их ненавидишь. Я их просто не люблю, — ответил я и снова зашагал к воротам города.
— Эй, достань меня, — возмутился Мишру.
— Разве я умолял затолкать меня в мешок? Вот и посиди теперь там и дай мне подумать, — улыбнулся я.
— Подлец!
Не обращая внимания на протестующие вопли Мишру, я чеканил шаг за шагом по тракту, а голову мою не покидала одна озадачившая меня мысль. Какого беса инквизитору понадобилось в этом захолустном городишке? И почему он так отреагировал на мое присутствие? Конечно, большинство инквизиторов страдают некоторым комплексом превосходства, и, буду честен, у них есть на это причины. Но в обычной ситуации я нарвался бы на недовольство иного характера — меня бы обругали, прочли литургию об уважении и смирении. Редкий инквизитор упустит возможность просветить сановников ниже его по рангу. Но здесь все было совсем по-другому.
Меня не поучали, не стучали скипетром по голове и не наставляли на путь истинный. Это странно. Если у него дело в Герхе — почему он был так не рад мне? А если нет — тот же вопрос. На досуге надо с этим разобраться. Ощущение, что тут все не так просто, прочно угнездилось в моем сознании.
До ворот города оставалось не больше стадия,[2] и я уже мог различить стражника, ковыряющего дорожную пыль кончиком алебарды. Я достал Мишру из заплечного мешка. Тот обиженно засопел.
— Извини, дружище, мне нужно было подумать. Не хотелось, чтоб кто-то лез в мои мысли в этот момент, — сказал я, поправляя полы шляпы и надевая ее. — А поскольку мы подходим к городу, будь добр, не болтай.
— Ты хоть понял, кого ты попросил быть добрым? — хихикнул Мишру.
— Шляпу? У меня и впрямь проблемы с головой, — усмехнулся я.
Когда я подошел к воротам, сумерки уже накрыли долину серым покрывалом, и зыбкие огоньки на стенах стали казаться ярче. Стражник, увидев меня, сразу оживился.
— После заката ворота закрыты! — отчеканил он.
— Даже для меня? — Я ухмыльнулся и приподнял бровь.
— А что особенного в тебе, бродяга? — с вызовом в голосе ответил стражник.
— Не всякий усталый путник это бродяга, дружище. — Я приподнял медальон, висящий у меня на шее, и постучал по нему пальцем. Стражник снял факел со стены своей каменной сторожки и поднес его ко мне.
Узор на «монете» засверкал в трепещущемся пламени факела.
— О, как! — удивился стражник.
— Именно так. А теперь просто впусти меня. Я устал, а нормальной постели не видел уже три дня без малого.
— Конечно, конечно. — Стражник поставил факел на место и нырнул в сторожку.
Послышался звон, и обратно он вышел уже с внушительной связкой ключей.
— Слушай, а до меня в город въезжал инквизитор? — поинтересовался я.
Стражник подошел к двери на воротах и начал отпирать большой, красивый замок — явно гномья работа, память о славном прошлом города.
— Да, мастер, приехал! Про Церковь спрашивал, открыта или нет.
— И она открыта?
— Все еще да, мастер. Правда приход мал, жители все больше делом заняты — у нас же тут почитай ни полей нет, ни угодий там охотничьих — раньше только ониксовым деревом и жили. Сам-то я хожу…
— Стой, стой. Это очень печально, правда. Но припомни, не говорил ли он еще чего-нибудь?
Стражник закончил открывать сложный механизм замка и постучал четыре раза металлическим кольцом на двери. Открылась задвижка на уровне глаз, и из-за ворот послышался недовольный голос:
— Демьен, что еще? Никакого вина на смене, я уже сказал! А то будет как в прошлый раз!
— Не, не, Патрик! Я не про вино, — Демьен смутился. — Тут гость к нам.
— Какие гости после заката? — возмутился голос из-за ворот.
— Это, Патрик, не просто гость. Это мастер охотник. Отворяй.
Патрик удивленно фыркнул, послышался звук сдвигающегося засова. Демьен повернулся ко мне и поднял палец вверх:
— Во! Я вспомнил. Его святейшество справлялся о бароне Ривенхате! В городе он или нет.
— О бароне Ривенхате?
— О нем самом, мастер. Приехал к нам барон с небольшой свитой, недели с две назад. Почему приехал — не знает никто, но поговаривают, что он хочет с эльфами про добычу дерева договориться. Вот о нем-то его святейшество и узнавал.
Дверь в воротах открылась, и из проема выглянул мужчина в кольчуге, с факелом в левой руке и небольшим палашом в правой. Он присмотрелся ко мне и с облегчением выдохнул:
— Заходите, мастер охотник, заходите скорее.
— Спасибо, Демьен, — поблагодарил я стражника, — и не налегай на вино.
— Не стану, мастер, — усмехнулся тот в ответ.
Я вошел в дверной проем следом за Патриком. И тут меня ударило.
Это был не простой удар. Конечно, никто меня не тронул. Но моя голова вдруг наполнилась неясным гудением, в глазах потемнело, а ноги затряслись. Я оперся на стражника.
— Что это с вами, мастер? — удивился он.
Я не ответил. Я пытался сосредоточиться на своих ощущениях. Такого никогда раньше не бывало, это самое сильное озарение, которое мне довелось пережить. На лбу выступил пот, и слабость навалилась еще сильнее.
Тут стоит заметить, что рядовой охотник на ведьм обладает не таким уж большим арсеналом борьбы с нечистью — это только его боевые навыки, познания в демонологии и некромантии, необходимые для эффективного противостояния порождениям огня и смерти, и «монета» на самый крайний случай. Вот и все — никакой магии. Разве только вера, но не более как подспорье. Со мной все было немного по- другому.
Еще во время моего обучения в семинарии, при монастыре Теурга, отец-настоятель Сиребий заметил у меня странную особенность — мое тело очень резко реагировало на присутствие всего «богопротивного». Когда началась Вторая Великая Война, и монастырь был осажден нежитью, я провалялся с жуткой лихорадкой два дня, пока имперские войска не сняли осаду. Священник, приставленный к госпиталю, разводил руками — не помогали ни лекарства, ни святая сила. После этого отец-настоятель обратил на
