осуществить с помощью еще одной племянницы.
Алехандра заперла агентство и под покровом ночи присоединилась к своему нынешнему бойфренду в Санта Крус.
Шестнадцатиметровая яхта, отправляющаяся в путешествие из Калифорнии во Флориду через Панамский канал, отчалила той ночью, пройдя в пункте отплытия необходимую экспертизу и выполнив все формальности.
— Хорошо, — сказал я. — Муй бьен.
Я все еще был в ярости. Я лишился двух домов. Зато она была теперь в безопасности, и это снимало с моих плеч тяжкий груз.
— Что ты теперь собираешься делать? — спросил Сэм. — Похоже, твои прыжки выведут их на тебя.
— Если я не буду прыгать, они все равно меня найдут. Они нашли меня не по прыжкам, а по зубам. По снимкам и записям в карте. Я могу прыгать сколько угодно. Но только не быть с людьми. То есть в то время, когда прыгаю. Когда я отпрыгиваю из толпы, это еще ничего. Не существенно, если они знают, где я был. Плохо, если они узнают, где я есть, — где гощу, живу.
Сэм обдумывал какое-то время сказанное.
— Ладно. Я знаю места, куда люди не ходят. Слишком жесткие условия, слишком жарко и нет воды.
Я кивнул.
— Идея верная. Но лучшим станет то место, которого вы не знаете. И самый верный ответ: «Я не знаю, куда он ушел». — Я в ярости топнул ногой. — Они все еще могут выйти на Консуэло через ее семью. Если сильно постараются. Слишком много людей в этом замешано, чтобы сохранить тайну.
При этих словах он нахмурился и бросил взгляд в сторону кухни, где Консуэло готовила обед.
— Справедливо. Подумай все же. Есть места, куда ты можешь отправиться, куда больше никто не доберется, правда? Я имею в виду, если ты там хоть раз побывал. Подумай над этим.
Миграционная служба прибыла за Консуэло через два дня после того, как я оставил Оахаку.
С ее гринкартой все было в порядке — она как будто работала на Сэма, и зарплата ее на 125 процентов превышала утвержденный уровень бедности, но кто-то распространил информацию, будто она участвует в незаконном ввозе иностранцев.
Я наблюдал за происходящим из старого стойла, сжимая и разжимая кулаки. Я подумывал, не прыгнуть ли на пыльную дорогу и не перенести ли ее обратно в Оахаку, но вряд ли это было более безопасным. Сэм, зная, где я нахожусь, держал руку за спиной и покачивал ею из стороны в сторону запрещающим жестом.
После того как они уехали, он подошел к стойлу, но внутрь не вошел. Он говорил в воздух.
— Я знаю агента в униформе, но тех двух в костюмах никогда раньше не видал, а я встречал многих местных ребят Я догадываюсь, что ты захочешь отправиться в путь, когда стемнеет, вниз по ручью. Там, на стогу, старый рюкзак — я оставлю немного еды и походную кухню у источника. Отойди подальше прежде чем прыгать, ладно?
— А что с Консуэло?
Он сплюнул в грязь.
— Они либо депортируют ее, либо нет. Я серьезно думаю, что они пытаются тебя спровоцировать. Понимаешь?
— Я могу вытащить Консуэло.
— И тогда они все узнают, так ведь? Я знаю нескольких весьма ловких адвокатов. Я их подключу.
— Вот дерьмо!
Он снова плюнул.
— Да уж, дерьмо полнейшее! Но ты только все испортишь.
Вечер я провел, собирая вещи, деньги и альбом с рисунками Остальное барахло я спрятал под старой кормушкой.
Я шел три часа, шел быстро, направляясь на юг. Я был уверен, что ушел вперед миль на шесть, но все продолжал идти.
Куда мне идти? У них наверняка свои люди в Уатулько. Они могли оставить людей и возле дома Сэма. Может, кто-то ждет меня и в Сан-Диего, но зато там куча мест, куда я мог прыгнуть. Они же не могли быть везде, не так ли?
Но сколько же их всего? Я имею в виду тех, кто чувствует, когда я прыгаю. Я понятия не имел. Секретная организация становится большой, прежде чем перестать быть секретной, так ведь?
Я спал на небольшом песчаном участке между двумя валунами, смотрящими на юг. В качестве подушки я использовал свой рюкзак, с той стороны, где была одежда, а валуны все еще сохраняли тепло после солнечного дня.
Утром поев, попив и пописав за камнем, я почувствовал себя немного лучше. Прошел еще три мили, прежде чем решил, что достаточно удалился.
Я прыгнул на восток, обратно на Пустырь, место, которое мне представлялось абсолютно чистым. Там, в камнях, я видел расщелину, недостаточно большую для меня, но подходящую для рюкзака. До нее было не так-то просто добраться — хоть и не высоко, но кругом полным-полно колючего кустарника. Я смог перепрыгнуть за колючки на выступ под этой расщелиной и засунуть в нее рюкзак.
Я прыгнул в Сан-Диего, мое привычное место под лестницей у начальной школы. Надеялся, что никто из «этих» не почувствует моего появления.
Я понимал, что окажусь в безопасности только после того, как сумею выбраться из этого района. Полчаса ушло на то, чтобы пересечь Бальбоа-парк и попасть в библиотеку.
То, что я искал, нашлось в книге об истории шахт. Место, которое мне приглянулось, находилось в пустыне, восточнее гор Сан-Диего — в государственном заповеднике Анса Боррего. На то, чтобы туда добраться, у меня ушло два дня.
Я начал с прыжка в автобус в тот момент, когда кондуктор все еще проверял билеты пассажиров. Я присел на место рядом с туалетом, ссутулившись, чтобы казаться еще меньше, чем был на самом деле. К счастью, автобус был заполнен лишь наполовину, и никто не хотел сидеть возле сортира.
Автобус шел до Таксона и Эль Пасо, но я покинул его на повороте к Пластер-сити, западнее Эль- Сентро. Автобус там не остановился, но на взгорке замедлил ход — и я был таков.
Я рассчитывал, что отправлюсь в путь оттуда, но не хотел оставлять никаких следов в зоне досягаемости — и тем более мне было важно, чтобы никто не мог запомнить меня в лицо. Шел себе вдоль маленького города, только разок прыгнул назад, в Сан-Диего, за «Гаторейдом». На то, чтобы пройти семь миль, у меня ушло два часа.
Название Пластер-сити город получил от американского завода по производству гипса. Из него делают стенные панели и отправляют на запад и восток регулярным поездом, но меня интересовали железнодорожные пути, тянущиеся двадцать семь миль до карьера в горах Рыбьего Хребта.
Туда-то я и хотел добраться.
Я запрыгнул в пустой вагон для перевозки гипсового раствора и обвязал лицо футболкой, чтобы не вдыхать пыль. В карьере работала дробильная машина, и хотя рабочие опорожняли вагоны в Пластер-сити, пыль стояла столбом, а я все время боялся, что в полу откроют дверцы для сброса, и я буду погребен под колесами.
Добравшись до места, я двинулся от карьера вверх, к равнине, и прыгнул обратно к Сэму, чтобы подольше постоять под душем, и все равно весь вечер продолжал чихать и сморкаться пылью.
На следующее утро я вернулся в Сан-Диего и обменял свои песо на американские доллары в обменнике при «Баха Мекс иншуранс». Потом добрался на маршрутке до «Хоум депот», купил веревку, фонарики, батарейки и шлем. И перенес все в горы.
Выше в горах было несколько старых шахт, большинство с предупреждающими знаками, вход в них был заблокирован стальной решеткой, установленной охранной службой парка.
