я вкрадчиво. — Боюсь, другие «жители столицы» не поймут. И еще, насчет добычи — надеюсь, ты уже поделился со старостой и прочим местным начальством? В смысле, отдал им со всем почтением большую часть сокровищ?
— И не подумаю! — надменно заявил Хассим. — Я убил демона и унаследовал его башню! Почему это я должен делиться с какими-то грязными крестьянами? Ну так как, малявка? Поднимешь мне бойца?
Эриза взглянула на него исподлобья.
— Не буду.
Хассим явно обиделся.
— Почему?! Жалко тебе, что ли?
— Жалко — тебя. Имахена права. Со скелетом тебе тут точно жизни не будет. Уж поверь. Я знаю, что говорю. В долине Луц...
— Ну так оставьте мне этого, — предложил Хассим.
И в ответ услышал дружное:
— Обойдешься!
— Да чтоб вас демоны сожрали! Все вы, бабы, такие — вредные и жадные!
И Хассим величественно удалился с площади. Односельчане провожали его взглядами, далекими от восхищения. «Никаких перспектив, — подумала я, глядя ему в спину. — Все отберут и придушат ночью. Возможно, уже сегодняшней...» Никому в почтенном мурабитском поселении не нужен проклятый сын луны в качестве наследника покойного демона.
ГЛАВА16. Рыцарь и венок
Мы покинули Альсиен перед самым закатом. Забрали вещи в таверне, обновили запас съестного и отправились в путь. Можно было остаться и до утра и в кои-то веки провести ночь в постели, но меня манила башня с четырьмя окнами. Если видение не соврало, до нее оставалось всего ничего — два перехода.
Возможно, уже завтра мы ее увидим!
Нас с поклонами проводили до ворот, осыпая благословениями и приглашая в любое время заходить еще. Хассима в числе провожающих не было — видно, так и не простил нам отказа. Меня его отсутствие только порадовало. Эриза же явно расстроилась, хоть и не подавала виду.
Шли мы, погруженные в свои мысли, не болтали на ходу, как обычно, а потому продвигались очень быстро. За ночь под заунывный свист ветра и шорох вереска миновали перевал. Под утро мне, как всегда, стало жаль Эризу, которая не жаловалась, но засыпала на ходу, и мы устроились на ночлег, укрывшись от ветра между валунами в русле сухого ручья, где мелкие камешки до утра кололи нам бока. Проснулись рано — от холода и, зевая, поплелись дальше.
Солнце поднималось все выше, отогревая и расцвечивая склоны. И когда мы проснулись окончательно, то обнаружили, что идем по дивно красивым местам. Каменистое горное плато сменилось разнотравьем и цветущим лугом.
Плато было усыпано валунами, будто великаны играли ими в мяч, а все пространство между ними благоухало и пестрило от белых, желтых, алых соцветий. Ветер трепал бутоны, над ними вились бабочки, жужжали шмели, стрекотали кузнечики...
— Имахена! — воскликнула Эриза, падая в цветы, как в перину. — Какое счастье, что ты взяла меня с собой!
— Неплохое место для обеда, — согласилась я. — Привал??
Сервировкой мне пришлось заниматься в одиночестве. Пока я раскладывала на подрубленном полотне пряные яства мурабитов — каждое, мелко порезанное, завернуто в отдельную лепешку, — Эриза бегала по лугу наперегонки с собакой. Похоже, при жизни псине тоже нравилось валяться в траве и ловить зубами кузнечиков. Паладин застыл поблизости, как одинокий, давно забытый своими часовой, Его молчаливое присутствие действовало на меня до странности умиротворяюще.
Набегавшись, Эриза устроилась поблизости от меня и принялась собирать букет из луговых цветов, напевая незамысловатую песенку, которая болезненно откликалась у меня в душе.
— Эриза! — крикнула я наконец. — Хватит распевать, иди есть! Зачем ты нарвала столько цветов?
— Они чудесные, — сияя, ответила она. — Ты посмотри, чего тут только нет! Гвоздика, камнеломка... Даже очень редкие — вот, фиделия! Этот цветок у нас считается символом верности и преданности. Видишь, у него три розовых лепестка в форме сердца? Если, парень дарит такой цветок девушке, это значит, что он клянется быть ей преданным всю жизнь!
— Ну и дурак.
— Почему?
— Зачем давать клятвы, которые невозможно исполнить? Будет дважды лжец — и перед подружкой, и перед богами.
Эриза взглянула на меня с изумлением.?
— Имахена, ты что, не веришь в любовь на всю жизнь?!
— Конечно, нет! И тебе не советую!
— Почему?
— Потом будет не так больно...
Эриза набрала воздуху, приготовившись выдать еще одну бессмысленную тираду в защиту вечной любви... Но тут что-то увидела вдалеке. Черные глаза широко распахнулись:
— Имахена, за нами кто-то идет!
— Чтоб меня это удивляло... — проворчала я.
Не узнать белобрысую шевелюру даже на таком расстоянии было невозможно. Настроение испортилось окончательно.
Мы и пару лепешек съесть не успели, как Хассим оказался рядом с нами. Просто удивительно, как быстро он нас нагнал. Хотя он это вряд ли осознал, поскольку был вне себя от злости. Грязный и пропыленный, оборванный до штанов и нижней рубашки; на скуле засохшая кровь, под глазом фингал — в общем, выглядел он так, будто его долго пинали ногами, а потом кинули в ежевику, — скорее всего, так оно и было. Из всего богатства уцелела только двузубая серебряная вилка за поясом. На зубцах что-то подозрительно темнело.
— Ты зачем сюда явился? — мрачно спросила я. — Вспомнил, что не попрощался?
Хассим утер лоб и, задыхаясь от быстрого подъема в гору, принялся браниться:
— Проклятые воры! Ненавижу мужичье! Пойду с вами, поднаберусь опыта с вашим скелетом, добуду новый меч вроде твоего, а лучше научите меня колдовать! — ну а потом вернусь и камня на камне в этой несчастной деревне не оставлю!
