– Знаете, товарищ лейтенант. Если бы не ваша медкарта, я никогда бы не подумал, что у вас было сломано ребро. Как это на вас так все быстро зажило?
Я честно рассказала про мумие. Врач только покачал головой:
– Скажите, а можно достать немного этого вашего мумие для исследований?
– Думаю, что да. Мне обещали. И еще. Доктор. Хорошо бы, чтобы вы смогли оперативно организовать эти исследования. Сами понимаете, что во время войны подобные средства нужны не меньше, чем боеприпасы.
– Конечно, понимаю, товарищ лейтенант. Как скоро вы смогли бы это сделать? И в каком количестве достать?
– Если начальство позволит, то достать смогла бы, наверное, завтра, а вот что касается количества – тут вопрос. Думаю, что граммов десять – двадцать.
– Маловато.
– Доктор! Во-первых, чем богаты, тем и рады, а во-вторых, на каждый прием идут доли грамма.
– Ну что же. Будем исходить из того, что вы сумеете достать. Завтра жду вас с этим самым мумие.
– Договорились, доктор.
Вот еще одна головная боль на ровном месте. Впрочем, адрес профессора у меня есть. Позвоню и навещу его. Надо будет только какой-нибудь подарок профессору прикупить. Тогда он легче сможет пережить потерю части своего сокровища. Хотя сам ведь хотел обратить внимание руководства на мумие. Вот пусть и будет доволен.
После поликлиники зашла домой и позвонила профессору на работу. Оказывается, профессор жил недалеко от моей квартиры – на Рождественском бульваре. Как объяснил Андровский, нужно просто пойти по улице Дзержинского до конца, и там налево и будет этот бульвар. Так как улицу Дзержинского я уже всю проезжала на троллейбусе и точно знала, что она небольшая (по моим меркам), то можно сказать, что бульвар был действительно близко. Плохо одно – дома у профессора нет телефона. Но обещал после восемнадцати часов быть дома. Решено, днем поработаю с Судоплатовым, а вечером загляну к профессору. Но какой же подарок ему купить? Сообразила! Там же как раз в конце улицы Дзержинского есть комиссионный магазин с антикварным отделом, в котором еще работал Романов. Вот в этот комиссионный перед встречей с профессором и загляну. Куплю ему какую-нибудь красивую авторучку-самописку. Профессору по должности много писать приходится – он оценит. Важно только успеть до закрытия магазина. Успею. Первые пару дней Судоплатов меня сильно напрягать не станет. Кстати, пора к оному Судоплатову на работу.
Вообще это очень удобно, когда все, как говорится, под боком. Тут я живу, в «шаговой доступности» – поликлиника, работа еще ближе, причем не только главное здание, но и новое место работы. Прошла метров пятьсот по переулкам и сразу нашла нужный дом. Само собой, никакой вывески, только звонок в глухой двери. Позвонила. Дверь тут же открылась, и я вошла в небольшой тамбур. Там никого. Только справа окошечко, а передо мной еще одна дверь.
– Пропуск.
Я предъявила удостоверение.
– Ждите.
Жду. Через несколько минут внутренняя дверь открылась. С той стороны меня ждала майор НКВД Рыбкина.
– Заходите, товарищ лейтенант госбезопасности.
Зашла.
– Здравия желаю, товарищ майор госбезопасности.
– Здравствуйте. Идите со мной.
Я пошла за Зоей, ломая себе голову, почему тут она ведет себя так строго официально. Впрочем, и войти сюда оказалось сложнее, чем в наше главное здание. Ух, как интересно! Вот только закрадывается подозрение, что после работы в этом здании меня не только в тыл к немцам, но и на фронт не выпустят. Буду слишком много знать. Тем временем мы поднялись по лестнице на второй этаж и по небольшому коридору подошли к двери, на которой, к моему удивлению, не было никакой таблички с номером. Просто так себе дверь. Даже не постучав, Зоя открыла дверь, и мы вошли в кабинет, в котором за столом сидел старший майор Судоплатов. Перед ним на столе лежали бумаги. Кажется, мои.
– Здравия желаю, товарищ старший майор.
– Здравствуй, Анна Петровна. Проходи, садись. Зоя, спасибо. Зайди за товарищем Северовой через час.
Зоя кивнула и вышла. Мы остались с Судоплатовым один на один.
– Как здоровье, Анна Петровна?
– Прихожу в норму. Если и дальше все пойдет так, то полагаю, что через неделю доктора от меня отстанут по причине ненадобности.
– Расскажи немного о себе. Меня товарищ Берия предупредил, что некоторыми аспектами твоей биографии интересоваться не положено, но я все-таки должен знать твои знания и умения. Так что рассказывай все, что можешь.
Что могу. А что на самом деле могу? Наверное, могу рассказать почти все, кроме того, в какое время я все это изучала.
– Училась в школе. Занималась спортом: гимнастикой, стрельбой, борьбой самбо, шахматами. В школе любимыми предметами были физика, математика. –
– Так это ты, можно сказать, примирила товарищей Цанаву и Жукова? – не удержался от реплики Судоплатов.
– В какой-то степени я. А потом еще в качестве третьей стороны добавился товарищ Пономаренко.
– Теперь понятно, почему товарищ Жуков так не хотел тебя отпускать. Правда, когда отпустил, то сказал, что теперь ты станешь моей головной болью. Интересно, с чего бы это?
Я гордо проигнорировала этот вопрос и, вместо ответа, заявила:
– К сожалению, эта работа по организации взаимодействия мне дорого обошлась.
– Чем именно?
– Когда уже после начала войны я хотела присоединиться к мужу, чтобы воевать вместе с ним в тылу у немцев, товарищ Жуков, с одной стороны, сказал, что отпускает, а с другой стороны, объяснил, что мне нельзя в тыл к немцам, потому что слишком много знаю.
При этих словах Судоплатов улыбнулся, но ничего не сказал.
– А дальше вы уже все знаете.
– Положим, далеко не все, но пока достаточно. Теперь послушай меня. Возможно, что тебе, как порученцу товарища Берии, известно, что незадолго до начала войны у товарища Сталина прошло большое совещание, на котором твой, теперь уже бывший, начальник, товарищ Жуков, честно признал, что первый удар немцев Красная армия не выдержит и будет отступать.
Ха, не только известно. Я сама присутствовала на этом совещании, которое и организовано-то было после одного моего письма. Только Судоплатову об этом знать совсем не обязательно. А вот то, что я в курсе, можно обозначить, и я кивнула. Судоплатов мой кивок воспринял и продолжил:
– Уже тогда было принято решение об организации диверсионных групп на территориях, временно
