— Значит, ты жила там обеспеченной жизнью?
— Да, вполне. У нас только в доме было, должно быть, двадцать слуг, если не больше.
И ни один из них никогда не разговаривал с ней ни о чем, кроме своих обязанностей. Постепенно Кейт пришла к мысли, что нет ничего более дурацкого, чем жить в доме, полном людей, которые отказываются тебя замечать. Только пасынок, молодой человек ее возраста, постоянно наблюдал за ней, и очень скоро Кейт пожалела, что он не слепой.
Отодвинув в сторону тревожащее воспоминание, она стала краем глаза разглядывать Эйдана. Он выглядел сбитым с толку и немного рассерженным. Губы плотно сжаты, подбородок напряжен.
Ее охватило непреодолимое желание успокоить его, которое она тем не менее тут же подавила. Она уже не та мягкотелая, безвольная девчонка, какой была прежде. Цейлон в конце концов помог ей стать решительной и целеустремленной. И если Эйдану хочется видеть ее несчастной в браке, она не доставит ему такого удовольствия. Неужели ему так трудно представить, что она может быть довольна жизнью без него? В конце концов, глядя на этого красавчика, трудно предположить, что он провел эти десять лет в какой-нибудь богадельне, убиваясь от горя.
— Все это было так давно, — проговорила она наконец. — Мы были юными. И такими наивными!
Эйдан поморщился, прекрасно помня, что именно в этом обвинил ее в тот день.
Кейт заставила себя улыбнуться:
— И знаешь, ты был прав. Мы не могли пожениться, поэтому что ж поделаешь? Случилось то, что случилось.
Он не ответил ей, погруженный в свои мысли. Они обогнули парк и направились назад, к ее переулку. Солнце садилось, стало заметно прохладнее. Она глубоко вдохнула, наполняя легкие бодрящим воздухом. Теперь Эйдан чувствовала себя значительно спокойнее и наконец решилась на последнюю ложь:
— Как знать, может, так оно было и лучше? Если б я вышла за кого-нибудь здесь, в Англии, нам обоим было бы гораздо труднее.
Эта мысль, казалось, потрясла его.
— Я рада, что ты пришел сегодня, — сказала она, — но, думаю, нам пора возвращаться.
— Я собирался прийти завтра вечером. Мы могли бы вместе пообедать…
— Извини, но я буду занята, — прервала она его. — Прием.
— А ты не можешь пропустить это мероприятие?
— Его устраивает начальник порта. Негоже мне оскорблять его, когда наш семейный бизнес полностью зависит от своевременной доставки товара.
— Понятно!
Зеленоватые искорки гнева вспыхнули у него в глазах, и вновь повисло тягостное молчание. Он не сказал больше ни слова до самой двери ее магазина, где они остановились.
— Что ж, спокойной ночи, — вымолвил он без всякого выражения.
— Эйдан, послушай! — Ей не удалось скрыть усталости в голосе. — Мы должны попрощаться. Навсегда!
Она ожидала возражений, но их не последовало. Зато Кейт увидела нечто другое: из-под полуопущенных век его глаза засверкали холодной, едва сдерживаемой яростью.
Насколько она знала Эйдана раньше, он не часто выходил из себя, но когда это случалось, становился невыносимым. И сейчас выглядел именно таким.
Кейт вздохнула.
— Спокойной ночи, — пробормотала она. — И… пожалуйста, не рассказывай обо мне никому. Я ведь уже не Кейти Тремонт. И больше не знаюсь со своей семьей и не хочу знаться.
Эйдан кивнул, и она повернулась, чтобы отпереть дверь. Пальцы не слушались ее. Потребовалось несколько секунд только на то, чтобы отыскать замочную скважину. Когда ее ладонь соскользнула с ключа, она почувствовала спиной, как Эйдан придвинулся и его теплые пальцы дотронулись до ее руки сквозь перчатку.
— Давай я попробую, — сказал он и вставил ключ в замок.
Кейт, запаниковав, быстро повернула его и распахнула дверь. Она спешила убежать от Эйдана, но прежде чем сделала хоть шаг, прежде чем освободилась от этого проникающего даже сквозь слои одежды тепла, его голос вновь коснулся ее уха, неожиданно мягкий и теплый:
— Я так рад, что нашел тебя.
Трепет, лёгкий как перышко и холодный как лед, пробежал вверх по позвоночнику. Она закрыла за собой дверь, не осмелившись даже взглянуть в его сторону.
Глава 5
Третий стакан виски пошел быстрее и легче, чем второй. Эйдан не заметил благородного привкуса в любимом напитке. Все утончённые чувства покинули его несколько часов назад.
Кейти не только жива, она здесь, в Англии, в пределах его досягаемости. Он не знает, как к этому относиться, что чувствовать. Поднявшаяся в нем волна гнева, захлестнувшая все другие эмоции, удивила его. Он и в самом деле злится, что она жива, как бы нелепо это ни было. Так обидно, что он мучился и страдал, когда она все это время спокойно себе жила не тужила на другом конце света, в Индии.
Возможно, именно то, что она там не тужила, и задевало больше всего. Судя по всему, Кейти жила вполне благополучной, безбедной жизнью на своей кофейной плантации, выйдя замуж за того, кто предложил ей такое беззаботное существование. Наверняка если б захотела, она могла бы избежать этого брака. Могла бы обратиться к нему. Она ведь говорила, что любит его. Отдалась ему.
Эйдан мысленно обругал себя за то, что поддался гневу, и плеснул ёще виски. Кейт была тогда совсем ребенком. Ну, может, не в прямом смысле, но очень, очень юной, наивной девушкой. Она еще не достигла совершеннолетия, и ее отец отказал Эйдану, когда тот сделал ей предложение. Они не могли пожениться по крайней мере не раньше, чем через три года.
С его губ сорвалось ругательство. Эти мысли бесцельны, напрасны, и все же, похоже, их не остановить.
Он представлял Кейти, какой она была — уверенной в себе, озорной, дерзкой. Она очаровала его, даже подавляла избытком не поддающихся контролю чувств, своей безудержной жизнерадостностью. В первый раз увидев ее, он был околдован; заинтригован контрастом ее скромного белого платья и озорными искорками юмора, поблескивающими из-под ресниц. Она тогда еще даже не выходила в свет, и ей разрешили поприсутствовать только на обеде семейного праздника, прежде чем отправили в постель перед началом танцев. Но она несколько раз улыбнулась ему, а за десертом они даже обменялись парой шуток. И когда мать Кейти быстренько выпроводила ее в конце обеда, его судьба была решена. Какой молодой человек устоял бы против запретного плода? Прекрасная девушка!
Но как же она теперь изменилась! Стала какой-то скованной, зажатой, хотя по-прежнему красива этой своей спокойной, неброской красотой. И к тому же замужем… Любит ли она своего супруга?
Этот вопрос застрял в его мозгу как колючка, раздражающий и болезненный. Неужели она отдавалась мужчине с таким же трепетным восторгом, с которым когда-то доверилась ему, Эйдану? Эта мысль изводила его, сводила с ума, несмотря на то что сам он за эти годы имел немало любовниц.
Эйдан презрительно фыркнул. Его ночи со всеми этими женщинами не имели никакого отношения к любви. Ни малейшего.
Четвертый стакан виски преуспел там, где потерпели неудачу предыдущие, и наконец-то утолил его жажду. Эйдан устремил застывший взгляд на последние капли янтарной жидкости в тусклом свете, просачивающемся сквозь толстое стекло. Что он на самом деле чувствует под поверхностным слоем злости и ревности? Трудно было судить определенно, и ему подумалось, что, возможно, это даже облегчение.
Поставив стакан на стол с отчетливым стуком, он с силой прижал пальцы к векам и стал наблюдать за кругами света, пляшущими перед глазами на фоне черноты. Его мысли медленно поплыли, покачиваясь на волнах расплывчатого, неясного покоя, предлагаемого винными парами. Гнев смягчился, боль утратила
