черную юбку.
— Да я ничего такого в виду не имела…
— Не беспокойтесь, я не обиделась. К тому же раньше я никогда особенно нарядами не интересовалась. Но теперь, быть может, стану. Есть в Налгитасе магазин готового платья?
Эдди фыркнула:
— Нет там ни магазина готового платья, ни магазина, где продаются шляпки. Есть только универсальный магазин, где на полках один лишь ситец, в основном красный. Я лично покупаю себе вещи в Канзас-Сити. — Эдди понравилось, как она это удачно ввернула. Получилось очень по-светски. — Я делаю покупки только в Канзас-Сити. Там отличные магазины, — повторила она.
Эмма вскинула вверх руки, потянулась и сказала, что теперь ее черед отправляться на поиски пищи. Когда она шла по проходу, Эдди смотрела ей вслед, невольно сравнивая ее стройную фигуру со своей и думая о том, что ей тоже бы не помешало немного убавить сзади. Через несколько минут Эмма вернулась и принесла с собой два яблока и пригоршню грецких орехов.
Поскольку вчера у разносчика ни орехов, ни яблок не было, Эдди поинтересовалась, где Эмма все это раздобыла.
— Купила у обходчика. Они были в его ведерке для обеда. Продать пирог и сандвичи он не согласился, а за все остальное попросил доллар. Эти продукты нам надо растянуть до Налгитаса, поскольку у разносчика еда закончилась, — сказала Эмма. Она достала из сумочки с принадлежностями для шитья ножницы и с такой силой треснула их массивной ручкой по ореху, что Эдди чуть не подпрыгнула на месте. Внутри орех оказался испорченным.
— Вот дьявольщина! — сказала Эмма.
Услышав вырвавшееся из уст «доброй христианки» ругательство, Эдди ухмыльнулась, но Эмма ничего не заметила, поскольку в этот момент поезд вздрогнул, дернулся, тронулся с места и пополз по рельсам. Эдди съела яблоко, а потом, привалившись к стенке у окна, заснула снова. Она проспала всю первую половину дня, и только через четыре часа, когда солнце стало клониться к закату, Эмма растолкала ее, чтобы сообщить, что поезд приближается к Налгитасу.
Эдди выгнула спину, потянулась, а потом помахала руками в воздухе, разминая затекшие мышцы; тут ее взгляд упал на Эмму. Женщина неподвижно, как изваяние, сидела перед ней в застегнутом на все пуговицы черном костюме, с пришпиленной к вороту блузки брошью и с прикрепленными к нагрудному карману жакета часиками. Выглядела она сейчас точно так же, как в тот момент, когда Эдди впервые ее увидела, — за исключением шляпки, которая на сей раз была не черная, а розовая. Эдди медленно опустила руки и воззрилась на свою попутчицу широко открытыми глазами.
Лицо у Эммы порозовело и сравнялось по цвету с ее головным убором.
— Я что — выгляжу слишком вызывающе? — спросила она.
— Ну, нет.
Глупо — да; пожалуй, даже нелепо, подумала Эдди, но только не вызывающе.
— Я — женщина простая, я бы даже сказала, незамысловатая. Как мыло домашней выработки. Тем не менее мне бы хотелось, чтобы первое впечатление было незабываемым.
— Эта шляпка очень мила, — пробормотала Эдди. Она была слишком добродушной особой, чтобы сказать женщине в глаза, что та выглядит глупо. Вместо этого она заново завязала ленты на ее шляпе так, чтобы бант находился сбоку, а не под подбородком. Кроме того, она чуть сдвинула шляпу ей на затылок.
К тому времени как Эдди привела себя в порядок, поезд стал замедлять ход. Эдди сделала попытку взглянуть на город глазами Эммы. Он был грязный и пыльный; коричневой пылью было покрыто все: улицы, витрины, дома. Даже тополя казались грязными и пыльными; в неподвижном воздухе не шевелился ни один листок. Главную улицу составляли два квартала нуждавшихся в покраске домов с фальшивыми декоративными фасадами. Некоторые строения были заколочены, а несколько находились в таком плачевном состоянии, что казалось, вот-вот обрушатся. От главной улицы расходились в стороны кварталы приземистых домишек, многие из которых были сложены из саманного кирпича; стены их были заляпаны грязью. Эдди находила их довольно уютными, но полагала, что на Эмму они вряд ли произведут приятное впечатление. Эмме должны были понравиться каркасные дома с резным деревянным орнаментом на фасаде, хотя они были ветхими и старыми, а краску с них стер колючий песок, который приносят с собой ветры прерии. Эдди поискала глазами «Чили-Квин» и испытала такое чувство гордости, увидев свое заведение, стоявшее отдельно от других построек, рядом со станцией, что не утерпела и указала Эмме на него пальцем. Но Эмме было не до того: пока поезд тормозил, она всматривалась в лица собравшихся на станции людей.
— Видите его? — спросила Эдди.
Эмма покачала головой:
— Уж очень плохо он получился на фото. Но он меня узнает. У него есть моя фотография, которая куда лучше.
— Может быть, вот этот? — Эдди указала на мужчину, стоявшего на перроне в стороне от толпы. — Низенький какой-то, вы не находите? Ваш будущий муж маленького роста?
На лице у Эммы появилось озадаченное выражение.
— Я не знаю.
Эдди закатила глаза; Эмма вспыхнула.
— Так или иначе, скоро вы это узнаете, — сказала Эдди.
Она поднялась было со своего места, но Эмма тронула ее за руку и кивнула в сторону мужчины, подпиравшего широкой спиной стену будки.
— Как вы думаете, это мистер Уитерс?
Эдди искоса посмотрела на высокого парня, стоявшего в вальяжной позе.
— Ну, нет. Это Чарли Пи. Он кузнец. И он женат. Я это точно знаю. Его жену зовут Мейми.
Чарли год назад ездил в Техас и привез оттуда невесту. Она задирала перед всеми нос и строила из себя леди. Но Эдди рассказала всему городу, что Мейми — шлюха из борделя в Форт-Уорте, где она сама в свое время работала. Мейми была такая непутевая, что ее даже из борделя вышибли — за постоянные ссоры с другими девушками. Однажды Мейми с ней подралась, сломала ей нос и вырвала клок волос из головы. Хотя Эдди не была зачинщицей потасовки, мадам оштрафовала ее заодно с Мейми. Так что Эдди с радостью раскрыла людям глаза на эту особу, хотя ей и пришлось за это расплачиваться. Теперь она, чтобы подковать лошадей, всякий раз ездила миль за двадцать от города. Кузнец на дух ее не переносил. Незадолго до ее отъезда в Канзас-Сити, когда Эдди шла по улице, он плюнул табачной жвачкой на подол ее платья. А еще он швырнул ей в колодец двух котят. Хотя свидетелей не было, Эдди не сомневалась, что это его рук дело.
Эдди и Эмма вышли на платформу, заполненную людьми, одетыми большей частью в грубую, рабочую одежду. Владельцы ранчо, ковбои и старатели стояли у багажных вагонов, дожидаясь, когда выгрузят заказанные ими товары. Мексиканцы безмолвно сновали от вагонов к складам и обратно, перетаскивая бочки и ящики. Несколько мужчин и женщин прогуливались вдоль перрона. Они или встречали кого-то, или просто хотели поглазеть на поезд, а заодно выяснить, кто приехал. Эдди знала кое- кого из мужчин, многие из которых были ее клиентами, но здороваться с ними при таком скоплении народа считала неразумным. Встретив знакомых и окинув их скользящим взглядом, она одному улыбалась, при виде другого приподнимала бровь, тем и ограничивалась. Взяв Эмму за локоть, Эдди кивком головы указала ей на хорошо одетого джентльмена, который держал в руках шляпу и, глядя в их сторону, широко улыбался. В следующую минуту, однако, мимо них быстрым шагом прошла женщина и присоединилась к улыбающемуся мужчине.
Эмма растерянно оглядывалась; похоже, самообладание стало ее покидать.
— Его здесь нет, — прошептала она.
— Откуда вы знаете? Быть может, он в здании вокзала: ждет, когда схлынет толпа. А возможно, он просто застенчивый, — ответила Эдди. — Или зашел в салун, чтобы перекусить. Не забывайте, что поезд пришел с большим опозданием. По-моему, вам нужно присесть на лавочку где-нибудь в прохладном месте и немного подождать. Думаю, он скоро объявится. — Если Эмма укроется в тени здания, подумала Эдди, ее будущий муж, возможно, сразу и не поймет, что она уже не первой молодости.
