15
Сейчас-то я уже могу прокрасться в ванную и спокойно совершить утренний туалет.
Мисс Фрост приходится проходить мимо моей комнаты. Мэрион вечно спешит накормить ребенка и оставляет дверь открытой настежь. Лежа в постели, я рассматриваю мисс Фрост, проходящую мимо меня в дразнящих воображение туалетах или в частях таковых, в зависимости от степени ее раздетости. В красном кимоно, из под которого выглядывают стройные тонкие лодыжки, как раз такие, какие мне нравятся. И, следует признать, мисс Фрост прекрасно сложена. Сегодня утром она меня заметила. Я, как это принято, улыбнулся. Она покраснела до самой шеи. Когда покрываются румянцем щеки — это нормально, но с теми, кто краснеет до шеи, следует быть начеку.
Я вошел на кухню позавтракать. Дорогая доченька, заткни свою вшивую пасть. Заткни ее, или ее заткну я. И причем не джемом из черной смородины.
— Па-па-па…
— Что такое?
— Аа-аа-аа-па-па-па.
— Дай своему «па» дожевать завтрак. Па-па голодный. А теперь заткнись по-хорошему.
— Прекрати. Ребенок имеет полное право пошуметь.
— Тогда запри ее в гараже. Почему только не изобрели наручников для детей? Я уезжаю в Тринити.
— Вперед. Я тебя не держу.
— Я думал тебе интересно, куда я еду.
— В общем-то, нет.
— Ну, ладно, ладно. Я мигом вернусь. Кстати, я думаю, нам бы не мешало уплатить фунт-другой по счету за электроэнергию. Ты слышишь меня, Мэрион?
— Слышу.
— Неплохо было бы уплатить хотя бы какую-то часть этого пустякового счетика.
Мэрион выливает молоко в кастрюльку.
— Мэрион, ты что заболела? Ну, ради зубов Господних…
— Не выражайся в присутствии ребенка. И мисс Фрост. Мне это все уже осточертело. Если уезжаешь — уезжай.
— Но послушай, Мэрион, ну будь же благоразумна. Этот счет рано или поздно придется оплатить, иначе они просто-напросто отключат электричество. Что подумает тогда мисс Смит? Я имею в виду…
— Да, ради всего святого, прекрати ловчить. С каких это пор тебя стало волновать, что подумают люди?
— Я всегда об этом думал.
— Наглая ложь!
Себастьян поднялся из-за стола, прошел на кухню и обнял Мэрион за плечи.
— Убери руки, будь добр.
— Мэрион.
— Я думала ты едешь в Тринити. Так поезжай.
— Я хочу сделать и кое-какие дела.
— Лжец. Вот ты кто.
— Ты слишком строга со мной, Мэрион.
— Домой ты возвратишься пьяным.
— Извини, еще немного — и я ударю тебя по лицу.
— Драться ты должен с мужчинами. Я не дам тебе ни гроша.
— У меня есть предложение…
— Я не изменю своего решения.
— Ну ладно, Мэрион, как хочешь. Если тебе так нравится, оставайся и дальше жалкой протестанткой. С твоего разрешения я ухожу.
Из кухни с каменным лицом. В салоне он взял сумку и зашел в комнату мисс Фрост. Два графина. В сумку. Аккуратно надевает на голову котелок. Быстрыми шагами выходит через парадную дверь, спускается по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. На пахучих листьях лавра он поскользнулся и растянулся во весь рост, уткнувшись лицом в прелые листья. Сумку с графинами он держал над собой, чтобы они не разбились. Несколько сочных словечек. Подергал зеленую калитку. Закрыта. Удар ногой. Она распахивается настежь. Нижняя часть держится теперь только на пружине.
В Дублин он прикатил на втором этаже трамвая. Пробрался через модно разодетую толпу на Графтон-стрит. Зашел в дверь с тремя золотыми шарами и подошел к прилавку. Выставил графины. Мрачный человек нагнулся над ними, что-то бормоча.
— Итак, мистер Дэнджерфилд?
— Семейные реликвии. Вотерфордской работы. Превосходные.
— Понимаю, мистер Дэнджерфилд. Но особой популярностью в наши дни такие вещицы не пользуются. По-видимому, публика не в состоянии оценить их по достоинству.
— Вино, однако, становится все популярнее.
— О да, мистер Дэнджерфилд. Ха-ха.
— Американцы будут от них просто без ума.
— Десять шиллингов.
— Пусть уж будет фунт.
— Пятнадцать монет. И не будем больше торговаться.
Себастьян взял деньги и собрался уходить. В дверях он
столкнулся с каким-то типом с круглым черепом и покатыми плечами, по которым, вероятно, без всякого труда скатываются дождевые капли.
— О Боже праведный, да это же Себастьян.
— Перси, как ты поживаешь?
— Шлангом смываю дерьмо с унитазов в «Иви Хауз». Пью все, что попадется под руку, и сношаюсь, когда удается.
— Что же, неплохо.
— Я зашел заложить пять фунтов вырезки.
— Ты шутишь!
— Вот она.
— Не могу поверить своим глазам, Перси.
— Хочешь выпить? Подожди минутку, пока я избавлюсь от мяса, и я расскажу тебе все по порядку.
Себастьян подождал под дверью с тремя шарами. Из подъезда, улыбаясь, появился Перси, и они зашагали по улице. Перси Клоклан — крепко сбитый коротышка. Силы у него столько, что он шутя может проломить стену. Но развлекается этим только в гостях у тех, кого недолюбливает.
Они уселись в уголке крошечной распивочной. Несколько старух кричали друг другу на ухо всякий вздор. Отвратительный, шокирующий вздор. Перси Клоклан то и дело улыбался и посмеивался.
— Себастьян, я испытал уже все на свете. Мой отец был управляющим банком. Моя сестра член общества «Чистилище», мой брат возглавляет компанию, а я живу в «Иви Хаус» на Брайд-стрит в
