сиденьями и клочьями шерсти линяющего Навеса, прилипшими к синтетическому коврику! Но выбора нет. В то утро он смиренно спросил у жены: «Любовь моя, а могу я оставить себе хотя бы машину?» — на что Ариана ответила столь же кротко: «Забавно получается. Напоминает рекламу, где муж хочет стырить у жены ее машину, только у нас все наоборот… Умри, коварная самка!»
Юго, нервничавший, как жених в день свадьбы, подошел к Никару. Тот стоял в полосатом костюме у кофейной машины и излучал счастье. Оставив на минутку свою порцию «двойного с сахаром», которую потягивал с видимым наслаждением, Никар передал шефу стаканчик «черного без сахара».
— Грандиозная новость, Юго! Выполнен заказ на газоноочистители! Редкостной красоты машины! Вот увидите — хочется просто встать на колени перед конструктором!
— Нам надо поговорить, Адольф…
Часом позже в кабинете Юго смертельно бледный Никар, обливаясь потом, старался осмыслить ситуацию. Если он хорошо во всем разобрался, шеф собирается взять на несколько месяцев отпуск по каким-то личным причинам, о которых не хочет распространяться. Со следующего понедельника место Юго во главе ЖЕЛУТУ займет его жена Ариана, и Марсиак рассчитывает на помощь своей правой руки, чтобы облегчить задачу супруге. Служащим надо сказать, что босс отправился в Америку в поисках возможных партнеров. Разложив все по полочкам, Адольф срывающимся от волнения голосом проговорил:
— Юго, мы пятнадцать лет работаем вместе. Ваши личные обстоятельства… причины вашего ухода… я слишком хорошо о них догадываюсь. Вот уже несколько месяцев вы кажетесь мне… э-э… странноватым, у вас потусторонний взгляд, такой, будто мыслями вы далеко. Вы хвораете, вам надо лечиться, да? Я не ошибся?
Марсиак решил, что правильнее будет не опровергать предположения Никара совсем уж целиком. Хорошо, он скажет. Да, с ним действительно «кое-что происходит», о чем не стоит сейчас говорить, но в его состоянии нет ничего угрожающего. Никар, которому он доверяет на двести процентов, должен оставаться единственным человеком, который знает правду. На самом деле Юго никуда не уедет, он до декабря так и останется дома, в Везине. Но при этом он настаивает на новой роли Арианы.
— Ей надо помочь. Моя жена — самоучка, как вы и я, однако поле ее профессиональной деятельности и компетенции достаточно далеко от нашего…
— Достаточно далеко? До какой все-таки степени далеко? Простите, Юго, я, конечно, встречался с вашей супругой, но у нас не было случая поговорить о ее работе. Ия… я все-таки думаю, что, намереваясь занять ваше место, она должна иметь солидные познания хотя бы в области управления и менеджмента.
Марсиак проворчал:
— Ага, конечно: она продает украшения. На дому. Со своей лучшей подругой.
У Адольфа Никара начался нервный тик, который выразился в том, что его правая рука непроизвольно начертала на груди крест… только вот закончить не успела.
Софи Беньон чуть не подавилась салатом из помидоров с креветками. Это было вызвано не столько тем, что она услышала, сколько выражением, сразу появившимся на лицах сотрапезников. Лицо ее мужа, Пьера, превратилось в кусок мрамора, по которому пробегала дрожь отвращения. Лиз Онфлёр крутила в пальцах веревочную подвеску — творение, коллектива перуанок, купленное в лавке «справедливой торговли»[22], — и молчала, всем своим видом показывая, что не верит собственным ушам. Другие гости обменивались красноречивыми взглядами, предвкушая тот еще разбор полетов по дороге домой.
А Софи не слишком удивилась услышанному, потому что на самом-то деле все уже знала. Накануне, вернувшись в студию, Ариана рассказала ей о проекте. Своей лучшей подруге, своему партнеру по бизнесу она просто должна была открыть тайну «эксперимента Марсиак» первой! И потом, если подруга не согласится взять Юго на стажировку, все их планы провалятся! Все рухнет!
Поначалу Софи нашла идею неосуществимой:
— Ни на секунду не сомневаюсь, что сдача в аренду крупногабаритной техники для тебя — путь к расцвету, моя птичка, ты-то уж ничего там не испортишь, но вот что я буду делать с твоим мужем, ума не приложу!
И покачала головой.
Ариана воскликнула:
— Ну как ты можешь! На западе парижского региона Юго торгует лучше всех! Он, если только захочет, сумеет продать Папе Римскому щипцы для завивки или волынку кролику! И только представь себе, какой шок испытают клиентки, увидев, что за чудо природы входит к ним в гостиную! Да мой красавчик муженек лишь глянет на них — они накупят вдвое больше! И потом, ты же понимаешь, Софи, ты же понимаешь, какой это пример для твоего Пьера? Представь, как твой мачо гладит постельное белье, пока ты, развалившись в кресле, смотришь футбол по телику! Лени-и-иво так, а?
Софи, которая не только не могла себе представить подобную картинку, но и не ждала от жизни таких подарков, тем не менее согласилась поучаствовать в авантюре. Она ни в чем не могла отказать Ариане, все бы ей доверила, разве что собственную кредитную карточку, наверное, нет.
Пережив шок от coming out[23] этих Марсиаков, гости дома 12 по улице Веселого Зяблика постепенно разговорились. И конечно, на все уста приходил вопрос «почему?»… Достаточно быстро подозрительные взгляды сконцентрировались на Ариане: пусть признается, это же ее идея, подобная сумасшедшая идея могла прийти в голову исключительно женщине! Так или не так? Тогда, желая играть по-честному и объяснить, что у него как минимум столько же причин для желания изменить свою жизнь, сколько у Арианы, взял слово Юго. Он решил не ставить в известность почтеннейшее собрание о том, что боится пробыть до конца дней своих придурком-начальником, поскольку здесь присутствовали в основном такие же начальники, но убедил всех в закономерности перемен, сказав, что в свои сорок два года уж точно заслужил право видеть, как растут его дети.
Едва лишь к Пьеру вернулся дар речи, он обрушил на Юго лавину вопросов. Неужели, старина, ты всерьез думаешь доверить свой банковский счет жене? Естественно, почему бы и нет! Неужели ты согласен получать до конца года столько, сколько зарабатывает Ариана? Почему бы и нет, если она станет оплачивать все счета, которые обычно оплачивал он. А как насчет связи с ЖЕЛУТУ? Будет ли она поддерживаться, по крайней мере на расстоянии? Нет, об этом не может быть и речи. Это было бы мошенничеством. Золотое правило для Юго, как и для Арианы, — никогда не вмешиваться в работу другого. Кто будет заниматься такими технически сложными операциями, как заплетание по утрам косичек девочке, выбор программы для стирки, закупки в «Ашане», сопровождение класса в музей и так далее? Совершенно очевидно, что Юго. При каждом ответе журналист все больше горбился. А уже почти на выходе из дома тихо спросил: а как же теннис по понедельникам? Юго умоляюще посмотрел на жену. Ариана улыбнулась:
— Это я вам обещаю — что ж я, бессердечная совсем, что ли? И потом, боюсь, как бы здоровью Пьера не повредил такой долгий перерыв в тренировках.
Лиз осталась у Марсиаков, чтобы помочь дочери по хозяйству. По тому, как сурово мать гремела тарелками, Ариана поняла, что та просто-таки жаждет поговорить, но не решается, не получив на это добро. Ну и начала первой:
— Так что же скажешь, мам? Что ты об этом думаешь? Классно позабавимся, да?
— Нет, душенька, ничего забавного в этом не будет. Жизнью, которую ты себе готовишь, я жила двадцать лет. Женщине жить как мужчина не только невыносимо, но и неправильно. Потому я думаю, что совершенно не сумела тебя воспитать. Слишком многое упущено.
— Знаешь, мамочка, сейчас меня воспитывать уже немножко поздно! Хочешь, скажу секрет? Мне тридцать два года.
— Ну, положим, не тридцать два, а тридцать шесть!
— Увиливаешь от ответа! На самом деле тебе должно нравиться, что я хочу установить равенство полов в семье. Разве это, пусть в небольшой мере, не продолжение твоих феминистских битв?
— Детка, прекрати молоть вздор! С тех пор как я научилась говорить, я неустанно сражаюсь за право женщины жить рядом с мужчиной, но достойно, а вовсе не за то, чтобы женщины подменяли мужчин на их месте. Это смешение ролей — худшее, что началось в семидесятых, это Точь-в-точь поведение парижских феминисток, которые швыряли свои бюстгальтеры прямо на асфальт — чуть ли не в лицо префекту Фуше,
