— У тебя не хватает одного пальца!
Гала отдёрнула руку и опустила глаза, подавленная и униженная. Нижняя губа её задрожала, и плечи затряслись от молчаливых, подавленных всхлипываний. Роби с ненавистью посмотрела на незнакомца: ей захотелось стать большой и сильной только для того, чтобы отхлестать его по щекам.
Юноша подошёл к Гале, взял в ладони её левую руку и долго держал, устремив глаза в никуда. Девочка была напутана, но, на удивление, не пыталась вырваться и отнять руку. Она стояла, не отрывая взгляда от голубых глаз незнакомца, который продолжал смотреть неизвестно куда. Потом юноша побледнел, лицо его приняло землистый оттенок, и дрожь сотрясла его тело. Роби спросила себя, не заразная ли это болезнь, и подошла поближе, желая увести Галу. Но её помощь не понадобилась: большие, белые и тонкие руки незнакомца опустились, и грязная и искалеченная Галина ручка оказалась на свободе. Йорш упал на колени в грязь, ноги отказывались его держать, и он произнёс очередную идиотскую фразу:
— Не бойся, твоя рука пройдёт. Взрослых — нет, но детей всё-таки можно исцелить.
Гала зачарованно смотрела на него, в Роби же поднималась ярость: она жалела, что она не взрослая и не может надавать Йоршу оплеух, пинков и ещё раз оплеух.
Незнакомец, стоя на коленях и с трудом дыша, вновь повернулся к Роби:
— Я так и знал, что здесь есть ребёнок из Арстрида, — торжествующе заявил он. — Кто-то оставил дорожку из камней, а это может прийти в голову только ребёнку!
Ребёнок? Роби увидела, каким взглядом окинул её Крешо: ни с чем не сравнимый взгляд, каким смотрят на придурков, и Роби возненавидела незнакомца всей душой.
— Приветствую тебя, моя госпожа, и прошу сказать, что случилось с вашим живописным поселением и по какой причине ты находишься здесь и с какой целью.
При словах «моя госпожа» Роби молниеносно оглянулась, ожидая увидеть за спиной Тракарну. Когда она удостоверилась, что сзади никого нет и что незнакомец обращался именно к ней, ярость и обида на этого невыносимого шута, который сначала отнял у них надежду на ужин, а затем посмел издеваться над нею, овладели ей. Наклонившись, Роби схватила сломанную палку и решительно показала её незнакомцу:
— Хоть я и меньше тебя, но бью сильнее, — пригрозила она, — и только попробуй ещё раз до неё дотронуться, — добавила девочка, указывая головой в сторону Галы, но не сводя с него глаз.
Незнакомец огорчился. Он лежал на земле, дрожал и тяжело дышал, и Роби с палкой возвышалась над ним.
— Прости меня, я не хотел нарушить ваших обычаев. Э-э-э… превосхо… приду… опять не то…
Брови Роби угрожающе сдвинулись, руки сильнее сжали палку. Незнакомец внезапно посветлел лицом, как человек, который вдруг что-то вспомнил, открыл вышитый бархатный мешочек, висевший у него через плечо, и вытащил деревянную лодочку и маленькую тряпичную куклу с волосами из овечьей шерсти. Пряжу предварительно выкрасили в настое зелёной скорлупы молодого ореха, чтобы волосы куклы стали тёмными и кудрявыми, как у Роби.
— Это твоё, правда? — спросил незнакомец, протягивая игрушки. — Я нашёл их в деревне, в Арстриде, и принёс их тебе.
На этот раз взгляд, брошенный Крешо, был полон насмешливого издевательства. Роби, с одной стороны, желала, чтобы незнакомец исчез, провалился сквозь землю, утоп в болоте, чтоб прилетел дракон и унёс его подальше. Но, с другой стороны, Роби смотрела на свои игрушки и изо всех сил хотела ещё раз подержать их в руках. Ей вспомнился отец, вырезавший из букового полена корпус лодки, и мать, шьющая из куска своего платья одежду для куколки. Игрушки — всё, что осталось ей от родителей.
Она протянула руку и взяла игрушки, не говоря ни слова.
— Что случилось с деревней? — мягко спросил незнакомец.
Роби продолжала сердито на него смотреть, но медленно опустила палку.
— Её разрушили, — быстро проговорила она.
— Почему?
Роби молчала. Ей не хотелось вспоминать. Не хотелось говорить об этом.
— Почему? — повторил незнакомец.
— Э-го-изм, — устало произнесла по слогам Роби.
— И что это значит?
Роби снова промолчала.
— Они не платили налоги, — вмешался Крешо, — не хотели платить налоги, — объяснил он, с нарочитой важностью, как Тракарна, подчёркивая «не хотели».
— Они не могли, — в отчаянии запротестовала Роби, — это невозможно!
Незнакомец задумчиво покачал головой и вновь обратился к Роби:
— А жители? Они живы?
Роби кивнула.
— И где они? — не сдавался незнакомец.
— Они сбежали по ту сторону Чёрных гор, за водопад, теперь они живут на берегу моря — это ни для кого не секрет, в том числе и для солдат. Но воины не пытались преследовать беженцев, потому что слишком боялись водопада.
— Знаешь ли ты мужчину по имени Монсер и женщину по имени Сайра? — спросил незнакомец.
Молчание.
— Знаешь ли ты Монсера и Сайру? — повторил незнакомец.
Снова молчание. Роби почувствовала, как начинают дрожать её губы и глаза наполняются слезами. Она судорожно сжала в руках лодочку и куклу. Даже Крешо не осмеливался прервать молчание.
— Это были мои папа и мама, — тихо сказала она.
Если она будет глубоко дышать и медленно говорить, то, может быть, ей удастся сдержать слёзы.
— Были? — настойчиво переспросил незнакомец.
Нет, ничего не выйдет, не помогло ни глубокое дыхание, ни медленная речь. Роби разрыдалась.
— Их повесили, — сказал Крешо.
Незнакомец смертельно побледнел, у него перехватило дыхание.
— За что? — сдавленным голосом спросил он, как только к нему вернулся дар речи. — За что?
Молчание.
— Эгоизм, — сквозь слёзы произнесла Роби; начав плакать, она уже не могла остановиться, — и… — она не закончила фразу.
— И?.. — повторил незнакомец.
— И ещё говорят, что они помогли эльфу, но я знаю, что это неправда, этого просто не может…
Ей не удалось закончить.
— Не-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-ет! — закричал Йорш. — Нет, нет, нет, нет! Они пожертвовали жизнью, они умерли, умерли, оставив тебя сиротой, умерли, чтобы спасти меня…
Незнакомец закрыл лицо руками. Он сидел на коленях, нагнувшись к земле, и его трясло настолько сильно, словно последний лист на ветру. Крешо торжествующе улыбнулся:
— Я же говорил, что он эльф!
Роби перестала плакать. Подняла голову и уставилась на ноющее создание у неё под ногами. Неужели это действительно эльф? Даже не просто эльф, а Эльф, тот самый… Неужели родители пожертвовали своей жизнью, оставив её сиротой, чтобы спасти… его? Вот этого? Она осталась без родителей из-за него? Из-за него у неё нет ни мамы, ни папы? Ни сушёных яблок, ни перепёлок на вертеле, ни тёплой постели, ни молока с мёдом по утрам, из-за этого жалкого существа, которое умело лишь насмехаться над голодными детьми и девочкой с изувеченной рукой? Нет, неправда, этого не может быть. Только сейчас, когда незнакомец упомянул Арстрид, Роби узнала платье, в которое он был одет: это свадебное платье дочери старейшины деревни! Её мама помогала вышивать букву М на груди. Ярость переборола боль, и она изо всех сил пнула Йорша босой ногой: но, вероятно, слишком слабо, тот даже не заметил.
— Вон отсюда! — кричала Роби. — Это неправда! Убирайся вон! — она даже плюнула на него, но
