мы будем рядом с ним, я и Астрид, он справится. Его маленькая рука лежит на моей руке, нижняя губка дрожит. Он впервые в жизни столкнулся со смертью. Умер человек, которого он хорошо знал, с которым вместе рос, проводил множество раз летние и зимние каникулы. Человек, всего на три года старше, чем он сам.
Я стараюсь успокоить сына. Но по силам ли мне это? Когда у меня умерла мать, я был его ровесником и никто не пытался меня утешить. Не потому ли я вырос неспособным дарить нежность и поддержку? Обречены ли мы пожизненно быть такими, какими сформировало нас детство с его ранами, секретами и ото всех скрываемыми страданиями?
Суббота. Марго до сих пор у Патрика и Сюзанн. Создается впечатление, что она испытывает потребность быть с ними рядом, равно как и они хотят, чтобы она была с ними. Интересно, если бы Астрид была тут, осталась бы Марго дома?
Арно уходит, пробурчав что-то насчет какой-то вечеринки и предупредив, что вернется поздно. Когда я намекаю на катастрофически плохие оценки, на грядущее получение табеля и необходимость предпочесть уроки прогулке, он холодно смотрит на меня, потом поднимает глаза к небу и хлопает дверью. Мне хочется догнать его, схватить за шиворот и хорошенько наподдать коленом под задницу, чтобы он побыстрее скатился вниз по лестнице. Но я ни разу в жизни не ударил своего ребенка. И вообще кого бы то ни было. Но стал ли я от этого самым лучшим человеком на свете?
Люка расстроен, и это меня беспокоит. Я готовлю ему любимую еду – отбивную с жареной картошкой и его любимый десерт – шоколадное мороженое. И даже наливаю немного кока-колы. И беру с сына обещание, что он не расскажет об этом матери. Прилежный адепт полезной пищи, она пришла бы в ужас при виде этого пиршества. И впервые за вечер Люка улыбается. Он любит, когда у нас общие секреты. Мы не проводим время с ним вдвоем. А когда дома кроме нас еще Марго и Арно, общение превращается в бесконечное соревнование по кетчу.[25]
Предыдущая ночь была беспокойной, и я решаю лечь спать пораньше. Люка тоже выглядит усталым и первый раз в жизни не ворчит недовольно, когда я предлагаю идти в кровать. Он просит меня оставить дверь его комнаты открытой и не выключать свет в коридоре. Я и не думаю возражать. Я укрываюсь одеялом, мечтая о том, чтобы картины прошлой ночи не вернулись ко мне снова.
Пронзительный звонок телефона разрывает ночь и мой сон. Я на ощупь нахожу выключатель и трубку. Будильник на столе показывает 2:47.
На другом конце провода мужчина с повелительными нотками в голосе.
– Вы отец Арно Рея?
Я сажусь на постели, сердце мое начинает неистово биться.
– Да…
– Это комиссар Брюно из комиссариата Десятого округа. Мсье, вы должны приехать немедленно, у вашего сына большие проблемы. Он несовершеннолетний, поэтому мы не можем освободить его без вашей подписи.
– А что случилось?
– Он в камере для пьяных. Немедленно приезжайте. Комиссар дает мне адрес: улица Луи Блана, 26. И кладет трубку. Я встаю, одеваюсь. Как робот. Камера для пьяных. Значит, Арно пьян? Ведь в эти камеры помещают только людей, находящихся в состоянии алкогольного опьянения, верно? Должен ли я опять звонить Астрид в Токио? Хотя зачем? Что она может сделать, находясь так далеко?
Люка! Я не могу бросить его одного в квартире. А если, проснувшись, он поймет, что он остался совсем один? Нужно взять его с собой.
И я звоню Мелани. Она отвечает звонким голосом. Да и спала ли она вообще? Я быстро объясняю ей ситуацию. Может ли она переночевать у меня? Я положу ключ под ковриком у двери, не хочу оставлять Люка одного. Конечно, она согласна и немедленно выезжает. Ее голос звучит успокаивающе.
Участок находится где-то за Восточным вокзалом, возле канала Сен-Мартен. Париж в субботний вечер никогда не пустеет. Группы людей бредут по площади Республики и бульвару Мажента, хотя на улице довольно холодно. Но вот я прибываю на место и паркую машину. Дежурный полицейский впускает меня внутрь. Помещение выглядит так же нарядно и весело, как больничный морг. Ко мне направляется невысокий мужчина с блеклыми серыми глазами. Он называет свое имя – комиссар Брюно.
– Не могли бы вы объяснить мне, что произошло?
– Вашего сына задержали вместе с бандой подростков.
– А за что?
Его невозмутимость выводит меня из себя. Создается впечатление, что он получает нездоровое удовольствие оттого, что тянет резину, следя за сменой выражения на моем лице.
– Они разорили квартиру.
– Не понимаю…
– Ваш сын сегодня вечером пришел на вечеринку. Со своими друзьями. Вечеринку устраивала девушка по имени Эмили Жусслен. Она живет на улице Фобур-Сен-Мартен, на углу. Вашего сына никто не приглашал. Попав в квартиру, они позвонили своим приятелям. Пришла еще группа мальчиков. Друзья друзей. И пошло-поехало. В итоге их набралось порядка сотни. И все стали пить. Спиртное они принесли с собой.
– Но что именно они натворили? – спрашиваю я, стараясь сохранять хладнокровие.
– Разнесли квартиру в клочья. Один нарисовал граффити на стенах, другой перебил посуду, третий изрезал одежду родителей Эмили. Ну, и прочие шалости в таком же духе.
У меня перехватывает дыхание.
– Я понимаю, что это вас шокирует, мсье. Но, поверьте мне, такое случатся сплошь и рядом. Никак не реже раза в месяц. В наши дни родители уезжают на уик-энд, не зная, что в это время их дети устраивают вечеринки. Так и эта девушка. Ее родители знать ни о чем не знали. Она им сказала, что пригласила несколько подружек. Ей ведь всего пятнадцать.
– Она ходит в тот же лицей, что и мой сын?
– Нет. Она выложила сообщение о своей вечеринке в Facebook.[26]
– Почему вы уверены, что мой сын принимал в этом участие?
– Когда праздник стал перерастать в нечто нехорошее, нам позвонили соседи. Мои люди на месте задержали целую толпу парней и девушек. Многим удалось удрать, но ваш сын был слишком пьян. Он едва мог двигаться.
Я отчаянно ищу глазами стул. Мне нужно сесть. Но стула здесь нет. Я смотрю на свою обувь – на кожаные мокасины. Банальная обувь… И все же эти мокасины, которые слова доброго не стоят, принесли меня в морг, к телу Полин. Потом в квартиру Мелани. А теперь, среди ночи, сюда, в комиссариат, за мертвецки пьяным сыном.
– Хотите стакан воды? – предлагает комиссар Брюно. Ну вот, оказывается, и он не лишен человечности. Я соглашаюсь. И смотрю, как удаляется его невысокая фигура.
Он возвращается и без всяких церемоний протягивает мне стакан.
– Ваш сын сейчас придет, – говорит комиссар.
Через несколько минут появляются двое полицейских, поддерживающих Арно за плечи. Он волочит ноги, и его шаги напоминают мне типичную походку пьянчужек. У него бледное лицо, в глазах полопались кровеносные сосуды. Арно избегает смотреть на меня. Я чувствую, как на меня накатывает волна стыда и гнева. Как бы сейчас повела себя Астрид?
Я подписываю какие-то бумаги. От Арно несет спиртным, но я уверен, что он достаточно протрезвел, чтобы отдавать себе отчет в происходящем. Комиссар Брюно сообщает мне о необходимости нанять
