– Плантация Фэйрвэй, Джексон, штат Миссисипи, мистеру Невиллу Мак-Брайду.
Я не мог видеть «их», поэтому смотрел на лицо Дарси. Ее зрачки расширились, а затем она улыбнулась, столь ярко, что на мгновение вся ее печаль исчезла. Дарси в изумлении оглянулась на меня.
– Ушла. Женщина услышала имя и ушла. Возьми другой документ, прочти другое имя! – наши пальцы столкнулись на следующей папке.
– Я тоже, – прошептала Дарси. – Я тоже это чувствую.
Я знал, о чем она. Сейчас мне было хорошо, как никогда прежде.
Следующие три часы мы просматривали папки, искали имена и зачитывали с максимальной скоростью. Мы с Дарси ощущали одно и то же. Нельзя было думать о сути написанного, иначе мы сорвались бы на крик. Она представляла, что у нее забрали дочь и племянницу, а я воображал каково это, когда тебя отводят на аукционный помост и продают. Недавно я смотрел передачу об археологах по телевизору. Ученые раскопали кладбище рабов и проанализировали останки. Ничего сенсационного, но все равно ужасно: в большинстве своем рабы урабатывались до смерти. Нескончаемый физический труд изнурял их так, что до среднего возраста доживали лишь единицы.
Тот телевизионный сюжет крутился в моей голове, пока я тараторил старые купчие. Бессмысленная с виду картина: мы с Дарси наперебой зачитываем разные документы и так спешим, что едва разбираем произносимое. Но призраки слышали и понимали каждое слово, и для них каждое слово было исполнено смысла.
– Ой! – воскликнула Дарси после того, как я произнес очередное женское имя. Рабыню звали 'Везувия'. Фамилии нет. Везувий, вулкан в Италии. – Это же одна из твоей четверки. Уверен, что хочешь ее отпустить?
Я заколебался, будто раздумывая.
– Уверена ли она, что хочет меня отпустить?
– Твоя подружка сияет все сильнее. Ого! Какая хорошенькая. Интересно, что с нею произошло после того, как продали ее ребенка? О, Боже.
– Что?
– Она… – Дарси покосилась на груду папок. – За побег ей заклеймили щеку буквой «R».
Я быстро прочитал вслух название местечка в Алабаме, куда отправили ее сына.
– Ушла? – спросил я у Дарси через несколько секунд.
– Ушла.
Я вздохнул. Наверняка буду скучать по своим полуночным компаньонкам.
– Значит, теперь тебе придется занять ее место.
Совершенно естественное требование, разве нет?
– С полным особняком томящихся по тебе женщин? Да мне не представится ни единого шанса. Знаешь, после того как исчезнут ревнивые духи, почти наверняка ночью тебя навестят обитательницы Большого Дома.
– Ну, все, пора сваливать, – буркнул я, и мы рассмеялись.
Я открыл очередную папку и огласил имена. Даже такому неэкстрасенсу как я казалось, что комната становится все светлее и свободнее, словно очищаясь от напластований вековой трагедии.
Мы управились к полуночи. Я предложил сжечь эти отвратительные документы, но Дарси решила их сохранить на всякий случай – вдруг еще пригодятся.
Приведя Дарси в свою спальню, я продемонстрировал покупки: пузатую бутылку вкуснейшего апельсинового ликера «Гран Марнье» и огромную коробку апельсиновых долек в шоколаде. Мы выключили свет и вышли на веранду – полюбоваться луной. Ни разу в жизни я не чувствовал себя лучше. Впервые я совершил истинно альтруистический поступок, сделал что-то для блага других.
Ликер пришлось потягивать из стаканов для воды, так как другой посуды попросту не было. Я повернулся к Дарси.
– Ты это часто делаешь?
– Не совсем это, но я иногда помогаю… отыскивать разные вещи.
Ясное дело, она не все мне рассказывала, но я не зря снимался в роли детектива в сериале «Пропавшие». После знакомства с Дарси я постоянно прикидывал, как могли бы пригодиться ее таланты для розыска пропавших в реальной жизни. Очевидно, такие как Дарси – если на свете она такая не одна – оставили бы большую часть спасателей без работы.
– Помогаешь полиции?
– Не совсем. Копам трудно поверить, что у кого-то могут быть способности, которыми они сами не обладают. Обычно, если человек не способен видеть духов, то он искренне убежден, что их не существует.
Почему-то мне показалась, что эта маленькая речь – большой отвлекающий маневр. А потом я почувствовал укол в затылок. Ага, Дарси пытается направить мои мысли в другое русло.
– ФБР, – выпалил я, и боль прекратилась. – Ты помогаешь ФБР? И не смотри на меня так, будто собираешься усыпить. Я не треплюсь о том, что удается узнать.
– Это точно. Кстати, не хочешь рассказать о своем отце, и как так вышло, что ты ни сном ни духом о своем деде?
– Не-а, – улыбнулся я, протягивая коробку с конфетами. – Ты что-то увидела? Может, я смогу пролить свет на твое прозрение.
Похоже, рыбка повелась. Дарси потянулась за шоколадкой и умышленно коснулась моих пальцев. Я дернулся, но было слишком поздно.
Посасывая конфету, она откинулась в кресле-качалке и обратила лицо к луне. В отдалении, справа от нас присутствовал большой старинный особняк – тихий, темный, зловещий.
– Я не знаю, где ребенок, Линк, – сказала она, понимая, что для меня все упирается в один вопрос. Хотелось гаркнуть «Почему ты не можешь найти моего сына?!», но я сдержался. На этот раз. Сегодня вечером мы отыскали души детей, чьи родители давным-давно покинули мир живых. Но почему нам никак не удается найти моего ребенка?!
– Помнишь, я сказала «святые угодники», когда ты сообщил, что твой дедушка – знахарь?
– Да.
– Во вчерашнем сне, и это был не обыкновенный сон, кое-кто пытался мне кое-что объяснить. Мужчина, которого мы видели в подвале…
– Девлин-перевертыш.
– Ну, да. Он показал мне твоего сына, и я почувствовала в этом ребенке огромную силу.
Я уставился на Дарси во все глаза. Мой мальчик какой-то мутант? Если она и «услышала» меня, то не подала вида.
– Кажется, у него особенная сила, как у моей дочери и племяшки. Девочки владеют телекинезом.
Озвучивать вопрос не потребовалось.
– Малышки могут перемещать вещи взглядом. Конечно, они пока маленькие, и дело ограничивается игрушечными мишками да мячиками, но когда-нибудь…
И снова паранормал, который не должен иметь место в нашем мире. Пришлось отвернуться, чтобы Дарси не увидела, как я перекрестился.
– Так или иначе, полагаю, у твоего сына особая сила. Девлин превратился из ребенка в какого-то человека из библейских времен. Тот шел среди больных и увечных. Я тогда не поняла увиденное, но когда ты сказал, что твой дедушка – целитель…
Она замолкла, желая, чтобы я сам закончил ее мысль.
– Думаешь, мой сын унаследовал дар исцеления?
– Возможно.
Я смотрел в ночную тьму и прикидывал, как такой дар может раскурочить жизнь ребенку. Если малыш будет таиться, то воспримет свою способность как что-то плохое и грязное, что необходимо скрывать. А если проговорится о своем даре, то его будут избегать. Бедняга даже не сможет поиграть в бейсбол, потому что родители других детей не захотят, чтобы рядом с их чадами крутился чудик-экстрасенс.
