прежнее место. Запасы были водворены обратно в подвал. Почти вся сантехника была невредима, из крана вода текла в стоявший на полу таз. Однако восстановительные работы на кухне еще не были закончены. После того, как я все осмотрел и по достоинству оценил работу старого Редлиха, мы с Рольфом решили отправиться в наш лес.
«Только не заходите слишком далеко», — предупредил нас старый Редлих. — «Теперь в лесу полно всякого сброда».
«Русские?» — спросил я.
«Нет, там окопались бомжи. Они собираются в банды, могут даже ограбить. А добычу делят между собой. Такие вот дела».
«Отец преувеличивает — хочет напугать нас», — объяснил мне позднее Рольф. — «Я наверняка знаю — там повсюду валяются целые куски от русских „катюш“. А какой адский грохот стоял, когда они в первый раз ударили! У нас в лесу можно собрать много интересного».
Старое место, где мы обычно искали бомбовые осколки, было совершенно пусто. Ни одного осколка! Выругавшись, мы побежали дальше, по направлению к Кепенику.
Вдруг на обочине дороги мы увидели две сидевшие на земле человеческие фигуры. Один сидел, прислонившись к дереву, второй — на куче мха недалеко от первого. Он что-то жевал.
«Это не бомжи», — прошептал Рольф. — «Тот, который жует — русский».
«А второй?»
«Отсюда не видно».
Мы осторожно подошли ближе.
«Господи, да это же немец! И оба сидят рядышком, как два приятеля!»
«Немец не пехотинец», — тихо сказал я. — «Это парашютист-десантник. Видишь, какая у него форма! Сидит тихо-тихо, а этот русский лопает».
«Хоть бы с соседом поделился!» — добавил Рольф.
Мы подползли к немецкому парашютисту совсем близко. Я даже мог дотронуться до него. Русский видел нас, но наше присутствие, казалось, ему совсем не мешало. Я заглянул немцу в лицо.
«Черт побери, да он же мертвый!» — испуганно сказал я. — «Мертвее не бывает!»
Рольф подполз поближе. «И совсем не воняет. Оба, наверное, тут как раз и повстречались».
На шлеме немца мы увидели пулевое отверстие.
«Ему выстрелили в голову», — сказал Рольф. — «А кровь, наверное, вытекла внутрь шлема».
Неожиданно русский проявил беспокойство. Размахивая руками, он что-то закричал нам. Мы пустились наутек. «Он оберегает свой трофей», — говорил на бегу Рольф. — «Я еще никогда не видел такого элегантного мертвеца. Даже сапоги начищены до блеска!»
Мы повернули назад, однако сделали большой крюк, чтобы снова не наткнуться на мертвого немецкого парашютиста и сидящего рядом с ним русского. Я бежал впереди, глядя под ноги — вдруг найду осколок бомбы?
«Смотри, что я нашел!» — услышал я голос Рольфа, — «Блестит, как салом смазанный!»
Я обернулся. Вдруг раздался негромкий хлопок.
«Ой! Черт побери!» — закричал Рольф.
Я бросился на землю. «Бежим отсюда!» — крикнул я. — «Этот русский стрелял в нас!»
Рольф тоже бросился наземь. «Думаю, это был не русский», — сказал он. — «Наверное, я наступил на что-то — меня сильно укололо».
Он попытался подняться. — «Черт побери, у меня нога болит!»
Вскочив на ноги, я подбежал к нему, ухватил его сзади за подмышки и рывком поднял. «Потише, потише, Макс. Не торопись. Мне очень больно!»
«Твои штаны совсем мокрые».
«Я от страха описался, наверное».
«Это кровь», — сказал я. — «У тебя внизу все в крови. Обопрись на меня. Идем домой».
Он попытался сделать несколько шагов. «Не могу. Ноги как ватные. Я полежу здесь, а ты сбегай за отцом».
«Ты с ума сошел! Чтобы я оставил тебя здесь истекать кровью? Отсюда до дома совсем недалеко! Полезай ко мне на спину. Ничего, мы доберемся».
Я опустился на колени, и он залез ко мне на спину.
«Обними меня за шею, и побежали».
Через некоторое время я почувствовал, что его руки заметно ослабели и едва держатся за мою шею.
«Держись крепче! Ну постарайся!» Я сильнее обхватил руками его ноги.
«Боже», — молился я про себя. — «Боже, если ты есть, помоги! Пусть с ним не случится ничего плохого, просто лопнул какой-нибудь сосудик или что-нибудь в этом роде!» — «Как ты там?» — спросил я Рольфа.
«Прекрасно. А если бы не так тряс, было бы еще лучше».
«Я должен побыстрее принести тебя домой».
«Понятно. Но меня качает, как будто я на верблюде сижу. Тряси не так сильно, а то меня затошнит. Как у меня внизу болит — то ли задница, то ли еще где-то».
«Наверное, на зубную боль похоже. Когда болит зуб, кажется, что даже кожа на голове болит».
«Голова у меня не болит, это уж точно».
Я засмеялся.
«Прекрати!» — закричал он.
Мои легкие словно огнем жгло. «Только бы мне донести его до дома», — думал я. — «Только бы донести его!»
«Сейчас лес кончится, а там уже и до наших развалин недалеко», — сказал Рольф. Он становился все тяжелее.
«Мне надо приподнять тебя немного, а то ты свалишься с меня», — сказал я.
«Хорошо», — медленно ответил Рольф.
Наконец мы увидели развалины дома Редлихов. Я бежал, собрав последние силы, почти теряя сознание. Старый Редлих стоял возле дома, греясь на солнышке.
Он взглянул в нашу сторону. Секунду он озадаченно смотрел на нас, затем ринулся мне навстречу. Я уже не слышал, что он кричал, только почувствовал, что он снял Рольфа с моей спины. Задыхаясь, я упал на землю.
Отдышавшись, я медленно поднялся на ноги. Старый Редлих сидел на земле рядом с лежавшим на земле сыном, низко склонившись к нему, прижав голову к его щеке.
«Почему он не относит Рольфа в дом, в крайнем случае его можно и на кухне положить!» — подумал я.
Редлих поднялся и подошел ко мне. Он был мертвенно бледен. «Твои старания были напрасны», — вымолвил он и направился к дому.
«Ты не помог ему, милосердный Боже, ты не помог ему», — думал я, глядя на лежавшего на земле Рольфа. Его такое знакомое мне лицо теперь выглядело чужим и уже не принадлежащим этой жизни. Это был мертвый человек, которого я знал так же хорошо, как себя самого.
Старый Редлих вернулся с покрывалом и накрыл им тело сына. «Я не могу отнести его в дом», — тихо сказал он. — «У меня нет сил».
Он сел на землю возле мертвого Рольфа.
«Но я же только что с ним разговаривал! Он еще шутил!»
Я опустился на колени перед Редлихом и заглянул ему в глаза. — «Мы должны отнести его в дом и вызвать врача. Я помогу вам».
Откинув покрывало, я взглянул на Рольфа. Потом приложил руку к его щеке.
«Он же еще совсем теплый. Нужно вызвать врача».
Внезапно до меня дошло — сидящий передо мной человек прав. Мне не удалось спасти жизнь своему лучшему другу.
Редлих сидел с безучастным, отрешенным видом. Он не отвечал на мои вопросы, он просто не
