приходилось переправлять на паромах.
Мы провели несколько часов перед дамбой, дожидаясь своей очереди. Озеро казалось нам огромным полем чудесных маргариток, посеянных лунным светом на маленьких волнах. Несколько советских самолетов пытались разрушить нашу импровизированную переправу, но их бомбы лишь подожгли пару изб на берегу. Горящие дома полыхали в ночи, словно красные и оранжевые факелы. Это вносило некоторую трагическую ноту в поэтический пейзаж, созданный цветочным озером и звездным небом.
Рассвет начался в 02.00. Зеленое небо казалось отражением земли, затопленной, насколько хватало взгляда, водой, вырывающейся сквозь дамбу. Вода отражала бледные краски рассвета, неяркий аквамарин, пронизанный золотыми искрами, нежный, почти прозрачный.
После утомительных ночных маршей и безжалостного дневного солнца так и хотелось остаться здесь, поддавшись этому дивному волшебству. Однако колонны двигались дальше в идеальном порядке, распевая солдатские песни. Офицеры также шли пешком, подавая пример солдатам. Позади них ординарцы вели в поводу лошадей. Лошади использовались только для поддержания связи между подразделениями, что было весьма нелегким делом. Чтобы добраться до командира дивизии, мне однажды пришлось проехать около сотни километров в одну сторону на головокружительной скорости по раскаленной степи. Но обычные переходы совершались пешком, офицеры и солдаты по-братски делили усталость, как и опасности боя.
Комары становились все более и более многочисленными. Вечером они клубами кружили вокруг самого слабого источника света.
Другие адские бестии досаждали солдатам — злобные вши, которые особенно любили присасываться в паху. Они закапывались в кожу целыми рядами и торчали, как маленькие столбики. Можно было видеть черный конец брюшка такой твари величиной с булавочную головку.
Несчастные, которые подвергались их атаке, испытывали невероятные мучения. Вдобавок им приходилось терпеть насмешки товарищей каждый раз, когда, потеряв терпение, они выскакивали из колонны на обочину и, раздевшись, пытались стряхнуть полчища паразитов.
Утром 7 августа 1942 года мы подошли к Кубани. До переправы еще оставались 20 километров. Мы неслись, словно ветер. Ближе к вечеру мы увидели откос на правом берегу, который стоял перпендикулярно плоской степи. Речная вода, восхитительно зеленая, медленно текла мимо бурно разросшихся кустов.
Советская артиллерия попыталась было остановить нас, но после короткой перестрелки отошла.
Мы находились в самом сердце Кавказа! Последняя огромная равнина перед его ледниками сверкала в лучах невероятного лета!
В 03.00 мы продолжили марш, двинувшись вверх по течению Кубани, чтобы добраться до переправы у города Армавир. Мы шли вдоль обрыва высотой около 50 метров, который падал прямо к зеленой воде. Тысячи солдат шли вдоль обрыва, а навстречу ползли сотни больших коричневых коров, которых гнали словаки с обожженными солнцем лицами.
Нам пришлось прождать почти 30 часов, пока саперы наведут понтонный мост через бурную реку. Вода шипела, забрасывая зелеными брызгами и белой пеной мост.
На другой стороне реки стоял небольшой ярмарочный городок. Мы нашли симпатичную 17-летнюю девушку, которая спряталась в погребе. Она должна была охранять избу своей семьи. Разорвавшаяся рядом бомба безжалостно оторвала ей грудь. Она лежала там, дрожа, словно в лихорадке. Ее рана уже начала чернеть. Нам было невероятно жалко ее, и мы сделали возможное и невозможное, чтобы помочь ей. Слезы текли по ее щекам, красным от жара. Бедная маленькая девочка хотела жить. Но, глядя на ее ужасную рану, мы понимали, что она обречена умереть.
Умирать, когда душистая степь распростерлась под высоким кристальным небом, без единого облачка, голубым, перечеркнутым золотыми и серебряными лучами, — это ужасно.
Майкоп
Бассейн реки Кубань можно назвать русским раем. Сельскохозяйственные угодья площадью не менее 100 000 гектар под жарким солнцем давали огромное количество кукурузы. Миллионы стеблей высотой два метра поднимали свои початки в раскаленный воздух, роняя шелуху, и потрескивали, словно по ним пробегал электрический ток.
В тени этих лесов позолоченных стеблей мы видели зреющие арбузы, арбузы длиной с человеческую руку. Мы с наслаждением пили их свежий сок. Кожура арбуза, раскрашенная зелеными, красными и оранжевыми полосами, чем-то походила на многоцветный рассвет в степи. Мы шли, на ходу жуя ломти этих чудесных фруктов.
Высоко в небе сверкало солнце. Мы невольно поддавались его очарованию. Мы старались впитать в себя силу, тепло и свежесть, поднимающиеся от земли и изливающиеся с неба. Все вокруг было непривычным, чистым, простым и грандиозным: кукуруза, похожая на копья с бунчуками, длинные арбузные грядки, словно устроенные богами, яркие металлические облака, золотая земля, яростное небо, россыпь невероятных фруктов!
Встречные реки приносили нам невыразимое облегчение.
Мы подошли к реке Лаба, которая бурно несется, спускаясь со склонов Эльбруса. Мы еще не могли различить очертания гор, однако они уже посылали нам свой первый привет, словно бы в дар, зеленый поток, холодный, точно лед, который прыгал по миллионам красных и коричневых галек.
Что только не происходило во время ожидания переправы через эти реки по импровизированным мостам! Мы бросились в невероятно сильный бурный поток. Он сбивал с ног и тащил мимо отполированных валунов, на которых струи разбивались мириадами зеленых брызг! Нашим телам нравились жестокие укусы этой кристально чистой воды. Она обнимала нас, вливала жизнь, очищала тело и заставляла кровь бежать быстрее. Мы выскакивали на солнце, словно дикие лошади!
Это жизнь! Великолепно! Мы бросались в ее свет, в ее тепло, в ее сверкание, словно возвращались к первым дням этого мира, когда дух и плоть мироздания еще не получили толчка!
Бегство советских войск было столь стремительным, что мы почти не имели пленных. Степь была пустой, отданной во власть торжествующему солнцу и победоносным немецким войскам.
На железнодорожную линию из Майкопа мы вышли ближе к вечеру. Сотни брошенных вагонов стояли колоннами на протяжении 20 километров вплотную. Немецкие пикировщики повредили полотно, и поезда не могли следовать дальше, образовав гигантскую пробку. На платформах громоздилось всевозможное имущество, которое русские пытались вывезти. Это были авиационные моторы, запасные части, недостроенные танки, машины, разнообразное сырье. Колонны цистерн тянулись бесконечно, обугленные после того, как вспыхнули сотни литров бензина, находившиеся в них.
Но, по большей части, эта фантастическая добыча была вполне пригодна для использования, исключая то, что уничтожили «Штуки». У красных даже не было времени, чтобы сжечь поезда.
Каждая дивизия, которая выбиралась к железной дороге, немедленно вешала свои таблички, заявляя права собственности на добычу. Особым вниманием пользовались вагоны с алкоголем.
Мы даже нашли запасы банок с икрой. Сидя на железнодорожной насыпи, каждый из нас намазывал по полкило рыбьих яиц на хлеб! Для облегчения пищеварения использовалась водка. Мы захватили 30 000 маленьких аккуратных бутылок водки.
Однако возможности блаженствовать, предаваясь чревоугодию, мы не получили. Пришел приказ выступать в направлении гор как можно быстрее. Нам разрешили только поспать несколько часов прямо на земле. Рано утром нас разбудили петухи, которых сильно заинтересовала вся эта суета.
Мы поднялись на первые холмы, кстати, довольно крутые, и на другой стороне гряды увидели ряды повозок, которые тащили лошади.
Мы двинулись в путь по утренней прохладе. А ближе к вечеру нам подумалось, что мы спим на ходу. Высокая темно-синяя зубчатая стена появилась на юге, резко выделяясь на фоне неба. Это были
