отсутствие несчастий за счастье. Ты ведь сама видишь — когда душе не задают работу, она черствеет. Вот и я так: мыкаюсь, все чего-то хочу, к чему-то стремлюсь, а на самом деле все, что есть у меня в жизни, — это любовь! В этом хоре стенаний услышь мой голос, Богородица, заступись за моего любимого! Мне ведь не на кого больше положиться, только на тебя! Он, конечно, грешен, как все мы, грешен, но не безразличен, он людям хочет помочь. Трудно ему, одинок он, и ноша его непомерна… Видишь, я даже не знаю, чего для него просить! Умоли Сына твоего, чтобы явил он милость к нему и справедливость! Прости меня, недостойную, во всем я грешна, и в любви, но ты ведь знаешь, как это случается!.. Тебе решать, Пресвятая Дева, только ведь не должно человека наказывать за его любовь!..

Анна молилась. Свеча в ее руке истаяла. Запах разогретого воска плавал в неподвижном воздухе, мерцала лампадка. Святая женщина смотрела на нее с иконы мудрыми восточными глазами…

Он очнулся от холода. Боли в груди не было, но память о ней странным образом жила. Холод шел от каменных плит, холод был растворен в воздухе, как кристаллы соли в воде, холод заполнял весь мир. За узкими, расположенными в глубоких нишах окнами стояли величественные вершины гор, снег на их склонах был окрашен кровью умиравшей в ночи зари. Красные блики ползали, как живые, по высокому потолку, играли на черных от копоти дубовых балках. Где-то в другом конце большого продолговатого зала горел камин, но жара его он не чувствовал, только сладковатый запах березовых поленьев достигал его ноздрей. Тяжело опершись на руку, Лукарий сел, с трудом вращая застывшей в неудобной позе шеей, огляделся вокруг. Полутьму зала разгоняли воткнутые в стены факелы, их свет мерцал на полированной броне рыцарских доспехов. Снизу, с плит пола, он видел длинный, сколоченный для пиров стол и два массивных, с высокими спинками кресла, в которых застыли темные фигуры. Красный отсвет камина за их спинами придавал картине что-то зловещее.

— Вернулся? — Серпина поднялся из кресла, пересек зал. Он все еще был одет в полувоенный защитного цвета френч, галифе и сапоги. Остановившись над Лукарием, действительный тайный советник холодно его изучал. — Очень тебя прошу, не делай больше глупостей. Нам твои выходки вот где! — Он провел ребром ладони по толстой шее.

С трудом владея онемевшим телом, Лукарий поднялся на ноги, одернул мятую синюю блузу. В области левого накладного кармана материя коробилась от пропитавшей ее крови.

— Джеймс! — позвал Серпина. — Джеймс, старина, будьте так любезны, приглядите за нашим гостем, а то в последнее время он завел странную привычку кидаться предметами мебели.

Стоявший в отдалении гигант негр приблизился, разгладил на огромных руках белые перчатки. В его сопровождении Лукарий пересек рыцарский зал, остановился перед креслом, в котором поджидал его маленький, похожий на птицу пожилой человек.

— Вы ведь знакомы? — Не предлагая Лукарию сесть, Серпина опустился во второе кресло, закинул ногу на ногу. — Впрочем, достаточно маскарада! Перед тобой, Лука, Черный кардинал, начальник Службы тайных операций Департамента Темных сил!

Нергаль едва заметно наклонил голову, скривил в усмешке тонкие губы.

— А вы меня чуть не прибили… Стулом! Нехорошо, милейший, нехорошо.

— Просто, монсеньор, наш общий друг переоценил свои возможности. А я, между прочим, об этом его предупреждал. Ах, как я его просил внять голосу разума! И что же? Он пускается в бега. Питая иллюзию спастись, он ныряет очертя голову в нижний мир людей, навязывая нам новые правила борьбы… — Серпина сделал паузу, саркастически усмехнулся. — Мы их приняли и, как видишь, действовали строго по законам жанра. Тебе не на что жаловаться и не к кому апеллировать, потому что даже убит ты был в соответствии с каноном того времени. Вы проиграли, поручик Лукин. — Серпина мелко засмеялся, так, что на его груди зазвякали ордена. — Вот видишь, настолько вошел в роль, что даже был представлен к награде. Сам Калинин и вручал. И Циссоид Хроноса работает как прежде. Полное фиаско, поражение на всех фронтах!

Лукарий поднял голову, посмотрел на Нергаля.

— Скажите, все то страшное, что претерпела Россия, — дело ваших рук?

— О нет! Это как раз тот самый редкостный случай, когда людям лучше не мешать, — ответил за Нергаля Серпина. — Достаточно накопить в народе критическую массу неуважения к самим себе, и вмешательство Темных сил уже не нужно. Гордыня, жажда власти, настоянный на демагогии фанатизм способны сотворить такое, на что в нашем Департаменте просто не хватит воображения. Надо обладать особо изощренной порочностью, чтобы ради абстрактной идеи пустить под нож свой народ. Жестокость, сравнимая разве что с деяниями пророка Моисея. Нет, Лука, тут мы ни при чем, ситуация давно уже развивается сама по себе. Впрочем, я знаю, почему ты спрашиваешь, — старая, с детства, любовь к этой стране. Увы, мой друг, увы! — Тайный советник развел руками. — Ее уж нет! Это только ты с твоим упрямством принимаешь мираж за действительность, не можешь смириться. Ах, русский народ! Ах, Россия! Все прозорливые люди давно уже примкнули к победителям…

— А кто же победил?

— Как всегда: серость и посредственность. — Серпина пожал плечами, демонстрируя удивление детскостью вопроса. — Лучших уничтожили, тех, кто еще чего-то хотел для страны, вывели, как тараканов… Короче, сформировалась нация генетических конформистов, потомков и идейных наследников вохровцев и стукачей. Им придется начинать все с самого начала, но это будет уже совсем другая страна. Преемственность с той, старой Россией оборвалась, от прежнего народа осталось лишь название. Семьдесят пять лет, три поколения совсем другой жизни — но ведь это же пропасть… Впрочем, все это уже не для тебя. А жаль, Лука, очень жаль! Мне будет тебя не хватать… Умный и энергичный противник помогает поддерживать хорошую деловую форму, да и наблюдать за твоими выходками было отменным развлечением. — Тайный советник поднялся из кресла, вопросительно посмотрел на Нергаля. — Пора?..

— Прежде чем мы отправимся в путь, — остановил его начальник Службы тайных операций, — мне хотелось бы прояснить для себя один маленький вопрос. Скажите, Лукарий, чем объяснить столь неудачный выбор времени и места ваших действий в мире людей? С самого первого шага нам было ясно, что в намерения ваши входит качнуть маятник истории от Зла к Добру и тем — в который раз! — попытаться привлечь к себе Его внимание. Идея не слишком оригинальна, но допустим… Так вот, — продолжал Черный кардинал, — мы ждали вас в начале века в Цюрихе и Женеве, мы боялись покушения на Ульянова и позже — в семнадцатом, когда судьба переворота висела на волоске, вы же объявляетесь в тридцать втором! — Он развел руками. — Знали бы вы, чего нам стоило обезопасить, к примеру, Лжедмитрия и Мазепу, Ивана IV с его опричниной… Все работавшие на нас силы во всех странах, на глубину двадцати веков были мобилизованы. Тридцать второй год — нонсенс! Помнится мне, Эргаль уже объяснял Лукину всю бессмысленность покушения на вождей в России…

Нергаль выжидательно смотрел на Лукария, но тот молчал. Заря за окном умерла, кромешная тьма поглотила пики гор.

— Если экселенц позволит… — почтительно вступил в беседу Серпина. — Я думаю, наш друг вряд ли сможет дать вам какое-либо логичное объяснение. Он слишком горд, чтобы признавать свои ошибки, да и ошибка, в сущности, всего одна — он не умеет обращаться с женщинами! Впрочем, это типичный недостаток всего Департамента Светлых сил, который излишне эти существа одушевляет. Что ж до Лукария, он так и не понял, сколь опасна может быть такая штука, как любовь. Две женщины… — С видом читающего лекцию профессора Серпина прошелся вдоль стола. — Две женщины сыграли в его судьбе роковую роль. Не желая расставаться с одной из них, наш общий друг без раздумий бросается в омут прошлого, в эпоху, где прошла ее предыдущая жизнь. Поэтому Москва, поэтому тридцать второй! Все остальное в его поведении уже диктовала обстановка. Покушение на вождя стало единственным шансом. Власть Сталина к этому времени была уже абсолютной, но массовые политические убийства еще не начались, и попытка застрелить его теоретически давала возможность отвернуть ход истории от Зла. Лукину искренне казалось, что он может предотвратить трагедию, в то время как выбранный человеческий образ диктовал конкретные шаги для достижения задуманного. И еще неизвестно, как бы все обернулось, если бы он не допустил вторую ошибку… Оттолкнуть любовь женщины — за такую неосторожность многие наглецы заплатили жизнью! И на этот раз орудие мести соответствовало времени — донос. Возможно, Людмила Николаевна действовала импульсивно, поддавшись оскорбленным чувствам, но донос, вне зависимости от

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату