хотелось, чтобы он меня обнимал, но приходилось держать себя в руках.
Броди улетел домой в пятницу утром, Дэнис и дети вечером. Я осталась с Роной до субботы.
Мы планировали провести день в мамином доме, разбирая ее вещи, и какое-то время честно пытались сделать хоть что-то полезное. Но вскоре нас одолели воспоминания, потом охватило горе. Когда настало время везти меня в аэропорт, мы пришли только к одному решению, что я заберу кота. Я садилась в самолет с сумкой в одной руке и с Валентино в другой.
Броди встретил меня в Бостоне, как мы и договаривались. Одной рукой он взял сумки с одеждой и котом, другой обнял меня и повел к машине. Я помнила только, как мы переехали через мост и заехали в супермаркет, чтобы купить для кота еду и подстилку, а потом заснула. Броди разбудил меня уже у маяка, занес мои вещи внутрь и приготовил все для Валентино. Затем он принес мне стакан вина и усадил в громадное плетеное кресло в темном кабинете.
Он стал моим щитом, моим убежищем. Он помог мне вновь обрести чувство безопасности. Я перестала сдерживаться. И заплакала. Я оплакивала маму и Рону, оплакивала несбывшиеся мечты и сожаления. К тому времени как я выплакала все слезы, я снова начала засыпать, но не позволила Броди уйти. Мы заснули вместе в кресле, нежно обнимая друг друга. Я была настолько перегружена всевозможными эмоциями, пережитыми мной за эти дни, что любовь к Броди казалась мне сейчас самым важным чувством на свете.
Не знаю, как долго я спала — час, может, два. Проснулась я в тревоге и прижалась к нему еще сильнее. Я поняла, что он не спит и готов в любую минуту поддержать меня. Я нуждалась в нем так сильно, что, если бы вдруг маяк упал в воду, я все равно не отпустила бы его от себя.
Мы целовались, целовались долго и страстно, но никак не могли насытиться друг другом. Я нежно перебирала пальцами волоски на груди Броди, его руки проникли мне под свитер и ласкали мою грудь. Мы освободились от ставшей лишней и ненужной одежды, мягко и трепетно касаясь друг друга, наслаждаясь нежным ароматом кожи, упиваясь каждой клеточкой обнаженного тела. Остатки благоразумия начисто испарились из моей головы. Я любила Броди. Он заполнил собой все мои мысли, подарил мне чувство покоя и умиротворенности даже в том безумном урагане ощущений и эмоций, в котором мы оказались. Если бы я могла погрузиться в него целиком, я бы сделала это.
Я никогда не забуду того фейерверка чувств, который взорвался во мне в момент нашей близости. Мы шутили над моей непорочностью, но Боже, я действительно никогда еще не испытывала такой полноты ощущений. Броди заполнил всю меня, я мгновенно откликалась на каждое его трепетное движение. Я жадно ласкала его широкую грудь, твердый живот, напрягавшийся под моими руками, стройные бедра. Запах и жар его тела накрывали меня неизведанной волной необыкновенной чувственности. И я закричала от волшебного удовольствия.
Я кричала снова и снова; наслаждение оказалось столь велико, тело так буйно откликалось на каждую ласку Броди, что кульминация пугала меня. Но все мое существо взорвалось в экстазе, вся недоговоренность исчезла, уступив место изумительному, божественному удовольствию. Нежась в волнах неги и страсти, я уже не понимала, где заканчивается чувственное наслаждение и где начинается праздник души.
А потом мы заснули в объятьях друг друга. Когда я проснулась, Валентино сидел напротив моего лица, разглядывая меня огромными оранжевыми глазищами.
— Броди? — позвала я и прислушалась в ожидании ответа. Мне стало страшно. Я села и прижала колени к подбородку. — Броди?
Ответа не последовало. Я сбежала на второй этаж, проскользнула в ванную комнату и прислонилась к двери. Сквозь завесу воды в душевой кабине я отчетливо видела руки Броди и склоненную под струями его голову.
Я стянула с себя остатки одежды, проскользнула в кабину и прислонилась к стеклу.
Броди смотрел на меня через плечо. Струя воды задела меня. Я вскрикнула.
— Она же ледяная!
— Конечно.
— Включи горячую, Броди!
— И не подумаю.
Я обхватила Броди сзади, сцепила пальцы у него на груди и быстро заговорила:
— Я знаю, что ты думаешь, Броди Пат. Твоя натура убеждает тебя, что ты воспользовался мной в минуту моей слабости и что одним своим необдуманным поступком ты поставил под удар мои шансы вернуть детей, но это не так. Я ни на минуту не раскаиваюсь в том, что произошло между нами. Слышишь? Ни на минуту! — Желая, чтобы мои слова прозвучали как можно убедительнее, я сильно сжала его ребра.
Но Броди лишь невнятно рассмеялся и покачал головой.
— Что? — с вызовом спросила я. Меня уже начинало трясти от холода.
Броди расцепил мои руки и медленно направил их вдоль своего тела вниз, пока они не коснулись его возбужденной плоти. Я едва успела понять, что происходит, когда он повернулся ко мне, едва успела осознать, что вода вдруг стала теплой, едва успела перевести дыхание, как ощутила его страстный голодный поцелуй. Я мгновенно закружилась в радостном вихре, который унес все мои мысли и страхи. Осталась только острая жажда раствориться в Броди целиком, стать его частью.
И не требовалось никаких ласк. Я уже безумно желала его, когда он прислонил меня к стене. Броди подхватил меня за бедра, я обвила его руками и ногами, устремляясь навстречу его нежным и ритмичным движениям, вдыхая аромат его волос, пробуя на вкус его кожу. Наслаждение все росло и росло. Я поднималась все выше на волнах удовольствия, пока оно не достигло пика и не взорвалось внутри меня миллиардами мерцающих звездочек, а потом — невероятно — начало зарождаться во мне с новой силой.
Броди нежно придерживал меня за талию. Он повернулся так, чтобы нас разделяла струя воды, но не отпускал меня. Мы молчали. Наши глаза говорили без слов. Это было чудесно. Даже лучше, чем в мечтах. Я желал тебя долгие годы, я люблю тебя!
Потом он отпустил меня. Странно, но я чувствовала смущение. Многие годы мы были близкими друзьями. Впервые в жизни он видел меня обнаженной, не мог насмотреться на меня, старался прикоснуться к тем частям моего тела, которые до сегодняшнего дня я скрывала от него. Я тоже не могла отвести от него глаз. Броди обладал прекрасным телом, которое приковывало к себе мой восхищенный взгляд. Я сконфуженно покраснела, когда Броди перехватил его.
— Не могу сдержаться, — пробормотала я, досадуя на себя за такую наивность.
Я надела длинный халат, Броди — джинсы. Он сварил капуччино, настоящий крепкий капуччино, не сравнимый ни с каким растворимым порошком. Мы пили его, сидя на стульях за обеденным столом и глупо улыбаясь друг другу. Он поднес мою руку к губам и поцеловал ее, а потом прижал ладонь к щеке.
— Я ничуть не жалею, — сказал он. — Нисколько.
— Хорошо.
— Я так долго желал тебя. Очень долго.
— Ты никогда не показывал этого.
— А как я мог? Ты была замужем за моим лучшим другом.
Я провела пальцами по его груди.
— А ты когда-нибудь думал, что этому замужеству наступит конец?
— Нет.
— А о том, что нам с Дэнисом нужно разойтись?
— Мне сложно сейчас понять, действительно ли я считал, что вам надо разойтись, или просто хотел, чтобы вы разошлись. Кое-что меня настораживало. Я не замечал, чтобы Дэнис поддерживал тебя, совершенно не представляя, как у вас с сексом.
Я коснулась пальцами его живота.
— Нормально. Но не сравнимо с….
Я кивнула в сторону кабинета, где разложенное кресло еще хранило тепло наших разгоряченных тел, проследовала взглядом по направлению к душу, пожала плечами, вздрогнула и нахмурилась.
— Дэнис говорил, что я отвратительна в постели.
