– Значит, вы не любите, когда вас фотографируют, – задумчиво повторил он. – Но почему?
– Мне это не нравится. Я нефотогенична.
– Никогда в это не поверю.
– Но это действительно так. На фотографиях все человеческие недостатки видны с удвоенной силой. А в моей внешности недостатков очень много.
Картер взглянул на нее. Краска смущения заливала щеки Джессики, солнце красиво освещало ее волосы. Картер подумал, как же все-таки она хороша.
– И какие же это у вас недостатки?
– Прекратите, Картер…
– Ну, скажите мне.
В этот момент закрякали утки, словно они тоже требовали от Джессики немедленного ответа. Хотя Картер смущал ее, Джессика все же решилась посмотреть на него. В его взгляде совсем не было насмешки, только вызов. Она обязана была что-то ему ответить.
– У меня блеклая внешность. Да, очень блеклая. Мое лицо слишком худое, нос – маленький, а взгляд всегда такой скучный.
Он в изумлении уставился на нее:
– Скучный? Вы шутите? Ваш нос абсолютно нормальный и лицо тоже. Знаете ли вы, с каким удовольствием я смотрел на вас после самых разных женских лиц, которые я видел на этой неделе?
Она удивленно на него посмотрела, и Картер пояснил:
– Вы очень изменились, Джессика. И изменились в лучшую сторону. Возможно, в детстве у вас и была блеклая внешность, но вы уже давно не ребенок. То, что вы считаете в себе непривлекательным, является вашими индивидуальными чертами, это и делает вас непохожей на других женщин.
Удивление Джессики еще больше усилилось.
– Зачем вы мне все это говорите?
– Потому что это правда.
– Я никогда в это не поверю, – сказала она, решив перевести все в шутку. Это был лучший выход из создавшегося положения. Она поднялась и бросила уткам остатки хлеба. – Вы просто хотите задобрить меня, чтобы я похвалила ваши чертежи.
Свернув сумку, Джессика положила ее в карман и двинулась по направлению к дому.
Через минуту Картер догнал ее и в шутку схватил за кончик конского хвоста, чтобы задержать. Его тело, оказавшееся так близко, представилось Джессике настоящей каменной стеной, а его руки в ее волосах – кирпичиками в этой стене. Она почувствовала его дыхание у своего виска – оно было теплым и возбужденным.
– Если бы я хотел задобрить вас, чтобы вы похвалили мои чертежи, то просто делал бы свою работу как можно лучше, а не стал бы засыпать вас комплиментами. И уж тем более не стал бы лезть в вашу жизнь. Но я ничего не могу с собой поделать, так как не в силах больше слушать, как вы несправедливо высказываетесь о себе. Вы мне действительно очень нравитесь. Не понимаю, почему вы не желаете в это поверить?
От его близости Джессика опять начала задыхаться. Она подняла голову и медленно, словно оценивая его, окинула Картера взглядом. Задержалась на расстегнутом вороте рубашки. Она закрыла глаза и вдохнула волнующий аромат, исходивший от него. Он просто сводил с ума.
– Я не из тех женщин, которые привлекают мужчин, – прошептала Джессика.
– Вам это тоже внушил ваш бывший муж?
– Нет. Я и сама это знаю, у меня была возможность и время понять за тридцать три года. Мужчины никогда не провожали меня восхищенными взглядами. И никогда не будут провожать.
– Те женщины, которых на улице провожают восхищенными взглядами, не более чем куклы, яркие и зачастую фальшивые. Это не те женщины, с которыми мужчины хотели бы построить серьезные, долговременные отношения. Они созданы совсем не для этого. Даже Казановы мечтают о романтических и нежных отношениях. А я в последнее время думаю только о вас.
– Но ведь вы легко можете заполучить первую красавицу города.
– Но я выбрал вас. Разве это ни о чем вам не говорит?
– Это говорит мне о том, что у вас сейчас такое настроение, – она вызывающе посмотрела ему прямо в глаза, – когда по-настоящему красивые и сексапильные женщины вас перестали устраивать. Прискучили, приелись, и хочется чего-нибудь другого. Например, слегка развлечься с блеклой занудой из прошлого.
Картер очень рассердился на Джессику. Он совершенно вышел из себя и в гневе воскликнул:
– Неужели вы не понимаете, Джессика, как это оскорбительно? – Казалось, он прожжет ее взглядом насквозь. – Почему вы не хотите мне верить? Разве я когда-нибудь вас обманывал?
Джессика ничего не ответила. Картер продолжал:
– Да, я часто говорил вам жестокие вещи, временами я бывал не прав, даже груб. Но я всегда был искренен, говорил то, что действительно чувствовал и думал. Мы уже давно выяснили и обсудили: в юности я был настоящим чудовищем. Но в любом случае я никогда не давал вам повода усомниться в моей честности.
Кровь стучала у него в висках. Джессика, растерянная и подавленная вспышкой его гнева, виновато смотрела на него. Она была так близко, что он ощущал тепло ее тела. Неожиданно гнев сменился совсем другим чувством.
– Я никогда не обманывал вас, – проговорил он порывисто. – Не обманываю и теперь.
Он впился в ее губы страстным поцелуем. Это было так неожиданно, что Джессика не успела как-то этому помешать. Он целовал ее с такой неистовой жадностью, как изголодавшийся человек набрасывается на кусок хлеба.
Джессика не понимала, чего в его поцелуях больше: любви или ненависти. Но она знала, что противостоять этому не может и не хочет: страсть Картера захватила ее. Она не смогла от него отстраниться, когда его язык блуждал по ее рту. Она не чувствовала ничего, кроме бесконечного наслаждения, такого острого и всепоглощающего, что ей стало стыдно, и она попыталась это прекратить. Но было поздно. Картер уже сам оторвался от ее губ.
Джессика понимала, что самое лучшее – перевести все в шутку. Из этого ничего не вышло. Она все еще продолжала держать Картера за плечи, он переместил ее руки ниже, туда, где пульсировала его горячая плоть.
– Никогда, – хрипло проговорил он, – я не стал бы обманывать вас. Мои чувства к вам искренни.
Он не отпускал ее рук, наоборот, прижал их еще теснее и стал тереть ее ладонями свою плоть, облаченную в старые джинсы. Издав какой-то странный звук, похожий на звериный рык, Картер принялся целовать ее в шею.
Джессику очень удивило такое сильное возбуждение Картера. С каждой минутой его вожделение не только не уменьшалось, но все больше увеличивалось. Она и сама была на пределе, она задыхалась, но дыхание Картера было еще более тяжелым и прерывистым. Его ноги и руки дрожали от возбуждения.
И тогда Джессика поняла, что Картер действительно ее не обманывает. Необъяснимая радость наполнила ее, она почувствовала себя настоящей женщиной, желанной и любимой. Душа ее оттаяла. Все запреты исчезли. Ей хотелось продолжать исследовать плоть Картера под толстой тканью джинсов. Сама не осознавая, что делает, Джессика принялась слегка сжимать плоть Картера, наполненную неистовым желанием. Глаза ее сузились. Она слегка наклонила голову, чтобы Картеру удобнее было целовать ее шею. Свободной рукой она ласкала мускулы на спине Картера… И вдруг невероятное, никогда не испытанное раньше наслаждение пронзило ее сладкой болью. Тело ее выгнулось в блаженной судороге. Картер издал низкий гортанный звук. Сбросив ее руку, он крепко обнял Джессику. Он сжимал ее в своих объятиях все крепче и крепче.
– Не двигайся, – сказал он слабым, прерывающимся голосом. – Дай мне минуту. Всего минуту.
Как только он крепко обнял ее, Джессику опять начала бить дрожь. Хотя и трудно ей было понять: ее это дрожь или Картера. Джессика потеряла всякий контроль над собой, волю, способность мыслить. Она была благодарна Картеру за то, что он держит ее. Если бы он ее отпустил, Джессика упала бы на траву и стала бы умолять его взять ее прямо здесь. Низ живота ее сжимался от странного, сладкого чувства. Для нее это стало настоящим потрясением. Теперь она отлично понимала, почему ей приснился этот сон. Он
