— А теперь не веришь? — спросила Дебора, продолжая чувствовать нарастающую злость.
— Все это было правдой. — Грэг повернулся в ее сторону. — Я только хочу сказать, что тогда я понимал лишь это.
Дебора ждала, что он скажет дальше.
— Зачем ты на мне женился, Грэг?
Он даже не моргнул.
— Я любил то, во что ты верила.
— А меня ты любил?
— Да, потому что ты была тем, во что верила. Стабильность. Постоянство. Семья.
Опять убрав волосы назад, Дебора попыталась понять.
— Я была образом жизни?
Грэг подумал.
— Фактически. Я хотел быть тем, чем была ты. Мой бизнес только начинался. И ты идеально подходила для той жизни, которой он требовал.
— Ты использовал меня, — сказала Дебора, вопреки желанию чувствуя обиду.
— Не больше, чем ты, — ответил он. — Ты знала, что вернешься работать сюда, и хотела, чтобы часть твоей жизни изменилась. И мое прошлое в этом смысле было тебе на руку. Ты знала, что твой папа меня не запугает.
Деборе хотелось сказать, что он ошибается, но Грэг был прав. Она, возможно, и не осознавала всего этого, когда согласилась выйти за него замуж, но это было правдой. И это объясняло, что пошло не так.
— Ты был несчастлив с самого начала? — уже тише спросила она.
Он нахмурился.
— Не знаю. Наверное, проблемы начались через три-четыре года. Скорее всего, когда бизнес пошел в гору. — Грэг посмотрел на нее. — Но ты не виновата, Дебора. Это все я и моя работа. Мой непокорный дух требовал все больше и больше.
— Я никогда на тебя не давила.
— Не давила, — согласился он. — Это я давил. Я начал требовать от себя того, чего не мог сделать.
— Но ты сделал, — возразила она. — Ты достиг больше, чем мог себе представить.
Грэг покачал головой.
— Может, я и заработал больше денег, чем мы могли ожидать, но помнишь мою мечту, смесь идеализма и капитализма? — Он засмеялся. — Всегда можно было сделать больше, всегда нужно было ответить на еще один вызов. Меня это затянуло, как наихудшего из бизнесменов, которых я презирал. Я стал манипулировать людьми и требовать от них невозможного. Со мной стало невыносимо работать. Со мной стало невозможно жить. — Он улыбнулся. — Разве я не прав?
Дебора уклончиво ответила:
— С тобой невозможно было жить, потому что тебя никогда не было дома.
— Туше! — сказал он, и его улыбка померкла. — Что ж, я понимал, каким стал, и мне это не нравилось. Но это уже сделалось моей зависимостью. Единственный способ разорвать этот круг — уехать. — Грэг прикоснулся к ее руке. — Дело не в тебе, Дебора. Мне нужно было оставить здесь человека, которым я стал. Просто так получилось, что ты оказалась его женой.
Дебора собиралась сказать что-то о клятвах в верности, об ответственности, о любви, но тут в окно постучал Дилан. Грэг опустил стекло, взял напиток и сразу передал стакан ей.
— А теперь еще один для меня, — сказал он Дилану. — Можешь сделать? — Мальчик с готовностью кивнул и убежал.
Дебора не хотела кофе со льдом. Она и без этого была достаточно взбудоражена. Поставив стакан на подставку, она повернулась к Грэгу.
— Но ты оставил не только его, но и нас. Знаешь, как нам было больно?
— Уверен, ты мне сейчас расскажешь.
Она сделала глубокий вдох, чтобы высказать ему все, но тут ее злость испарилась.
— Честно говоря, — грустно произнесла Дебора, — не расскажу. Я не могу больше злиться. Это не помогает ни детям, ни мне.
Грэг посмотрел мимо нее.
— А вот и Грейс, — сказал он и сразу же вышел из машины. Грейс не обратила внимания на синий «вольво», пока не заметила Грэга. Она резко остановилась. Девочка не ответила на объятия отца, но позволила проводить себя до машины.
Он открыл заднюю дверцу и усадил ее рядом с Деборой, а затем вернулся на место водителя. Развернувшись, чтобы видеть их обоих, Грэг сказал:
— Отлично. Что же происходит?
Грейс ужаснулась.
— Ты собираешься разговаривать здесь? В машине?
— Почему бы нет? — ответил Грэг.
— Может, поедем домой?
— Я был там не очень хорошим человеком. Эта машина лучше отражает мое настоящее «я».
— Я думала, твое «я» отражал «фольксваген».
— У «фольксвагена» это получалось тридцать лет назад. Теперь мне нужно кресло с подогревом. Вот тебе честный ответ. Скажи мне, что тебя беспокоит.
— Папа, папа! — позвал Дилан снаружи.
Грэг открыл окно и взял напиток.
— А теперь еще один для твоей сестры.
У Дилана опустились плечи.
— Еще один? Она не пьет кофе.
— Пьет, — громко заверила его Грейс.
Дилан уставился на нее, затем развернулся и неохотно поплелся обратно.
Что же ее беспокоило? Грейс не знала, с чего начать. Но ее отец был здесь, и дедушка советовал ей спросить, что она и сделала.
— Я хочу знать, почему ты ушел. Я хочу знать, что плохого было в нас и что хорошего в Ребекке. Я хочу знать, зачем ты давал обещания, если не собирался их выполнять.
— Грейс, — начала мама, но отец жестом остановил ее.
— Все в порядке. Она только что сказала мне больше, чем за последние полгода.
Это еще больше завело Грейс.
— А чего ты ожидал? Ты думал, что мы сразу же переедем из Лейланда на ферму? Ты думал, что мы смиримся с тем, что Ребекка заняла мамино место, словно мама уже ничего не значит?
— Грейс…
— Все нормально, Дебора. — И Грэг повернулся к дочери. — Я тогда не думал об этом. Просто знал, что должен уехать.
— Это было очень эгоистично.
— Если бы я тогда думал о вас, то не смог бы уехать.
Грейс закрыла уши руками.
— Не говори этого. Не говори этого! Отец должен думать о детях. Он должен быть рядом с ними. Он должен их любить.
— Я правда люблю вас, — сказал Грэг.
Опустив руки, Грейс ответила:
— Тогда я не понимаю, какой смысл ты вкладываешь в это слово.
Он посмотрел на Дебору.
— Это твои слова?
— Нет! — закричала девочка, прежде чем Дебора успела что-то сказать. — Это я, твоя дочь, которая
