Г.Г.: Дело в том, что в 1953 году, когда Зельдович выдвигался в академики, Л.Ландау голосовал против, и Зельдович не прошел... Моральные претензии к Зельдовичу у Ландау возникли в начале 50-х годов (что заслуживает отдельного рассказа), но к следующим выборам 1958 года они рассеялись, Ландау проголосовал 'за', и Зельдович стал академиком.
И.Л.: Ужасно интересно, в каких именно архивах Горелик раскопал протоколы тайных голосований 53 и 58 годов, позволяющие ему с такой уверенностью утверждать, как именно голосовал Ландау.
***
В заключение хочу сказать, что не следует рассматривать то, что я здесь написал, как попытку оправдать или оправдаться. Не стремился я и переубедить своих 'оппонентов'. Я просто хотел, чтобы у читателей появилась возможность узнать правду, посмотреть на обстоятельства с другой стороны. Я, разумеется, не мечтаю победить 'ландауведов'. Их много, а я один. У меня нет даже физической возможности не только ответить, но и прочитать все глупости, которые пишутся о моих родителях.
Если у вас появились какие-то вопросы, очень вас прошу, не стесняйтесь спрашивать. Лучше всего это делать в комментариях и, пожалуйста, не обижайтесь, если я буду отвечать с некоторой задержкой.
***
...
Юбилейная серебрянная монета.
Слово технократа Юрий Ласточкин
Я думаю, что термин «военно-промышленный комплекс» сегодня устарел и является скорее речевым анахронизмом, чем обозначением реальности. ВПК был в СССР, где в руках государства были сосредоточены производящие вооружение заводы, и на них работала вся остальная экономика, в единую цепочку были объединены все четыре цикла передела. Сегодня это не так. Сегодня металл добывают и продают производства, принадлежащие одним владельцам, комплектующие производятся другими частными производителями, энергию приходится покупать у третьих, и, в итоге, оружейное производство становится лишь конечным сборочным производством, четвёртым переделом, закупающим всё необходимое у смежников по коммерческим ценам. Поэтому, на мой взгляд, правильнее было бы говорить не о ВПК, а о российском высокотехнологичном машиностроении и его военной продукции. Сегодня это конгломерат предприятий с разными формами собственности. Часть принадлежит государству, часть акционерам, и выстроить какое-то единое управление ими просто невозможно. Воссозданная Военно-промышленная комиссия, существовавшая в советское время, получилась насмешкой над тем органом управления, который в советское время мог решить любой вопрос в стране, любые самые сложные задачи. Сегодняшний орган ничего решить не может, и работает неизвестно зачем. Тот, кто задает при обсуждении вопросы, — тот смутьян, в следующий раз его можно просто не звать.
Все говорят, что наше оружие стало очень дорогим. Но почему? Прежде всего, потому, что закупается оно в ничтожных количествах, а чтобы содержать заводы, рассчитанные на всю технологи- ческую цепочку, необходимо в рамках одного производства иметь и механообработку, и сварку, и производства по нанесению защитных покрытий, и сборочные производства, и испытательные полигоны, и стенды, и боксы. Без этого создание высокотехнологичного вооружения просто невозможно. То количество, которое заказывается сегодня армией, делает такие производства заведомо убыточными. Сегодня заводы спецметаллургии, которые обеспечивают производство высокотемпературных жаропрочных сплавов на основе титана, хрома, никеля, вольфрама, загружены на 8–10 % от мощностей, но мощности при этом приходится содержать все. В итоге даже самые эффективные производства, с самым современным оборудованием фактически балансируют на грани банкротства.
Мы бездарно потеряли десять лет. Министр Кудрин десять лет занимался «монетизацией», не давал денег никому. И вот за это удушение промышленности его кто-то превозносит как гениального финансиста. Но ведь это глупость. Сегодня в сфере хай-тек технологий, принято такое определение времени — каждый следующий год равен пяти предыдущим. По такой экспоненте развиваются сегодня технологии. А Кудрин у нас украл десять лет, задержав нас тем самым почти на пятьдесят.
И вот теперь мы вдруг решили срочно вложить в промышленность три триллиона рублей и на двадцать триллионов закупить техники и вооружения. Фактически мы предлагаем полумёртвому от голода человеку накрытый стол в ресторане, Ешь, мол, и ни в чём себе не отказывай. Да у него в желудок уже ничего не лезет.
Коллективы распались, КБ усохли, технологии утрачены, технологические цепочки разрушены. И что в этих условиях могут сделать деньги? Даже очень большие деньги? Ничего. По крайней мере, сразу и в железе. Мы не получим от этих производств ни новых самолётов, ни новых танков, ни новых ракет. Нужно сначала воссоздать разрушенные производства, причём, иногда с нуля, на ровном месте, запустить КБ и только потом, пройдя все технологические циклы, получить продукцию.
Но есть ещё и старческие болезни ВПК — в советское время производство держалось на двух китах: на сверхдешёвом сырье и сверхдешёвой энергии. Автомат Калашникова действительно стоил в эпоху СССР копейки, потому что ижевский завод получал дешёвую сталь и сплавы в рамках госпоставок, а тарифы на электричество и топливо были копеечные, прибавить к этому громадные объёмы заказа и получаем уникальную цену.
Сегодня мы живём в совершенно другом мире.
Цены на топливо, электричество выросли в сотни раз, и теперь только на поддержание жизнеспособной среды в старых громадных цехах уходят многие миллионы. Завод больше не получает дешёвое сырьё, а покупает его по коммерческим ценам. А ещё вокруг любого производства сформированы целые кланы бюрократов-управленцев, со сверхвысокими зарплатами. И всё это закладывается в цену автомата, закупки которого скоро станут штучными. Понятно, что в этих условиях он становится золотым.
Время таких мастодонтов ушло, и это необходимо понимать.
Они просто неспособны сегодня конкурировать на мировом рынке.
Это «чёрные дыры» нашей промышленности. Никакие деньги их уже не возродят. Просто потому, что на них устарело всё: от станков до материалов, из которых построены здания, и даже философии производства. Их нужно закрывать. И на их месте или рядом с ними возводить совершенно новые компактные модульные производства.
Этого требует сама жизнь. Казалось бы, хорошая идея — создание сверхкорпораций авиационной, морской, космической. Концентрация производств одного профиля должна была дать синергетический эффект. Но корпорации создали, а эффекта не получили. Почему? Да именно потому, что вместо того, чтобы в рамках такой корпорации поддерживать самые эффективные и без всякой жалости закрывать убыточные, мёртвые заводы, в кучу собрали всё, что можно, что смогло пролезть в «шорт-лист» корпорации. И теперь вторые высасывают ресурс первых.
