Федя сам предложил свою помощь, и я в эту возможность сразу вцепился.
Лучше Потапова у нас следопытов нет, это я вам говорю. Будучи отчасти таёжником, тему знаю и могу заявить авторитетно. Из числа охотников тоже спеца найти можно, конечно, но не такого уровня. Ещё Кастет умеет следы читать, да и Монгол тоже, и всё равно — Фёдор в этом деле вне конкуренции. Но Потапов все последние дни плотно занят, и даже буквально 'расписан по секундам'. Спасатель находится в низком старте, последние дела мужик доделывает, как тут отвлекать? Но, раз уж он сам такое предложил — извиняйте, я не виноват. Воспользуюсь на всю катушку.
— Потапов здесь? — крикнул я мальчишкам.
— Здеся, дядь Петь! С Олькой Лунёвой о чём-то гутарят!
— А вот этого я у тебя не спрашивал, Пров, гоняй коров… Береги язык, не болтай лишнего впёрёд вопроса… Болтуны. Держите вот, слоек вам захватил от Павидлы, вроде даже тёплые. Никто к знаку не подъезжал?
— Не, никого не было. Спасиб, дядь Петь!
Откидываясь на сиденье, я услышал, как зашипела рация — докладывают на Кордон. Молодцы.
Потапов, стоя у своего знаменитого на всю Россию чёрного мотозверя, ждал меня рядом с ближним к дороге домом посёлка.
— Салам, Маккена!
— Нани торова, Спасатель, — ответил я по-ненецки.
Традиция у нас такая сложилась: приветствовать друг друга на разных языках. Федя один из немногих, с кем я общаюсь действительно по-дружески. Классный мужик, цельный, настоящий, жалко, что уезжает.
— Смотри, чем меня вкусненьким угостили! — Федя похлопал рукой по двум полупрозрачным пластиковым канистрам, закрепленным в обширных боковых хромированных проволочных корзинах, где только взял такие багажники.
Канистры отозвались глухо, отвечая, мол, полные мы, полные, чё хлопать-то…
— Пивка нефильтрованного кордоньеры налили. Так что приходи вечером к Юрику, посидим на дорожку с мужиками.
— Зайду, раз такое дело, — сразу согласился я.
— И хорошо. Давай, отпускай машину, шериф, на моём зверюгане поедем. Если своё же постановление о двух ездоках отменишь.
— Отменю, — я легко пошёл на злоупотребление служебным положением. — Мент я или не мент.
Дав Монтане команду на возвращение в Замок, я забрался на заднее сиденье огромного мотоцикла, устроился поудобней, вроде нормально.
— Что, даже к старосте не зайдёшь?
— Не время, Фёдор.
— Тогда погнали. Шлем надевай, шериф.
Но гнать Спасатель не стал, машину повёл аккуратно, без гонки. А пацаны всё глядели нам вслед, и не собираясь никуда уходить с перекрёстка.
— Страхуют! — крикнул Федя назад. — Золотые кадры будут.
— Уже есть, — тихо ответил я в шлем.
К месту происшествия мы доехали спокойно, но быстро. Судя по всему, наблюдатели не соврали, к поваленному знаку действительно никто не подъезжал. А вот подходили ли?
— Ты шериф, извини, конечно, но давай позади и сбоку, так оно лучше будет, — посерьезнев, сразу предупредил следопыт.
— Понимаю, улики.
Большой щит из крашеной на несколько раз фанеры-десятки лежал на траве.
Стойку раскачали и уронили наземь, всё, как в прошлый раз. Щит-ветеран, один из самых первых. Простреленный, залатанный служака. Стандартная 'встречная' надпись для потеряшек — куда им идти и что нужно делать — уже один раз обновлялась, в вот мои художества не тронули.
Тут мне вспомнилось, как мы с Демченко этот посёлок нашли, как с Пантюховыми познакомились, сразу банду на рэкете приняли, обезвредили кое-кого удачно. А ещё автоматами разжились, 'уазкой' ментовской… Лихое было время! Даже погода в тот день была мрачная, как сейчас вижу… Густая тайга справа, пустая безжизненная дорога в неизвестность, небо в низких тучах и бесконечный дождь, барабанящий по салону. И так было темно, а высокие деревья небесную тьму ещё крепче сгущали. И вот — просвет среди деревьев, просёлок, заканчивающийся делянкой, на которой темнели низкие силуэты крепких строений Кордона. Старая телега на высокой траве, бочки, брёвна, забор, поленницы дров под навесами… И тишина.
И непонятки — как нас встретят?
Эта надпись для меня — словно памятник. Суки, лучше не трогайте.
'Еще раз уроните, покараю с особой жестокостью. Уксусников, Шериф Российской Территории'
— Видишь, Федя? — гордо сказал я, — Как написал тогда чёрным маркером, так и осталось. Даже после обновления.
— Так это у тебя, оказывается, Гоблин слямзил привычку маркер с собой постоянно таскать, да надписи зловещие писать? — засмеялся Фёдор, присмотревшись к буквам и потрогав их пальцем.
Я не нашёлся, что ответить, расстроился что-то. Ну, сволочи, доберусь до вас…
— Ладно, в прошлые разы его уголовники сносили, там всё понятно было, раздражители за территорию воевали, мы их ещё назгулами прозвали. А теперь-то кто?
— Разберёмся, Пётр Игнатьевич, разберёмся…
Он молча достал из внутреннего кармана дорогой камуфляжной куртки самую настоящую лупу, правда, крошечную, развернул её, опять глянул. Я стоял молча и ждал. Потапов обошёл весь щит, постоянно нагибаясь и что-то высматривая, потом отошёл в сторону, начал смотреть в траву, перед этим достав из кармана же и нацепив на нос затемнённые очки с оранжевым отливом. Ух ты, контрастность повышает, я бы не додумался.
— Что, на щите отпечатка нет?
— Это было бы слишком просто, шериф… А! А вот тут есть! Подходи.
Раздвинув траву, он вручил мне очки и показал на отпечаток.
— Трава хороша. Отлепляется, выпрямляется. А вот сам отпечаток никуда не уходит, он уже без ноги, ха-ха… Можно работать. Бери мотоцикл и кати за мной, но на дистанции. Пока можешь верхом.
И он начал передвижение широким зигзагом, постоянно вглядываясь и останавливаясь среди высокой травы и кустов.
— Есть ещё! Стой пока там.
Опять пошёл, уже метров пятьдесят, потом сто.
— Руку подними!
Не понимая, зачем, я поднял руку.
— Всё, взял пеленг, подъезжай тихонечко!
Когда я подъехал поближе, Потапов пальцем показал мне на полянку, на которой травы было уже поменьше, а деревьев побольше.
— Видишь, тропиночка набивается помаленьку?
Я присмотрелся.
— Вроде вижу.
— Вроде… Набивается, больше двух раз ходили, не выдерживает травка. Пусти за руль, проедемся.
— Так ты что, засёк, что ли?
— Не просто засёк. Мне, шериф, практически уже всё ясно, — даже с каким-то сожалением произнёс Спасатель.
Он что, Шерлок Холмс, что ли? Вскоре мы остановились.
