— Вов, Вова! — Петька протянул руку, намереваясь легонько тряхнуть друга.
— Тихо ты! — неожиданно зашипел приятель — Петька даже к нему прикоснуться не успел.
— Блин, напугал! — дернулся о неожиданности Незнанский. — Не спишь, что ли?
— Сплю, — буркнул Вовка.
— А ты чего в одежде?
— Так…
— Как, так? — не понял Петька. — А если спалят?
— Орать не будешь — никто не спалит. Спят все.
— А утром?
— До утра я раздеться успею.
— Погоди, — начало доходить до Незнанского, — ты куда-то собрался?
— Тихо!
— Сбежать хочешь? — возбужденно зашептал Петька в самое Вовкино ухо.
— Я же сказал: разденусь утром!
— Так ты куда?
— Проверю кой-чего и вернусь, — Вовка откинул в сторону одеяло и поднялся на ноги.
— А лопатка тебе зачем? — Петька заметил пристегнутую к поясу зачехленную саперную принадлежность.
— Проверить хочу одну вещь…
— Ты ведь не к оврагу? Нет? — холодея от догадки, спросил Петька.
Вовка ничего не ответил, только отвел взгляд.
— Ты сбрен… — едва не закричал Петька, но Вовка вовремя закрыл ему рот ладонью.
— Тссс!
Петька замотал головой: дескать, понял, шуметь не буду.
— Хорошо. — Вовка убрал руку.
— Ты серьезно…
— Да, я к оврагу. Да, буду копать, — невозмутимо сообщил приятель.
— Если ты из-за Кузьмина, так наплюй и разотри! Чё на придурка…
— Мне плевать на Кузьмина. Просто… Просто, так надо!
— Но ты же еще не выздоровел! — схватился за последнюю соломинку Петька. — Тебя вон, даже от физкультуры освободили.
— Я справлюсь.
— Тогда я с тобой! — Петька схватился за одежду. — Помогу.
— Хорошо подумал? — не стал отговаривать друга Путилов, понимая, что вдвоем выполнить задуманное будет легче.
— Подумал, — твердо заявил Незнанский. — Надоело быть соплей.
— Добро. Одевайся.
Петька быстро и, по возможности, бесшумно, натянул форму:
— Готов, ща боты надену…
— Погодь, лопатка нужна, — напомнил Вовка. — Босиком — шума меньше…
Чтобы добраться до рундука, набитого разнообразным хламом: саперными лопатками, противогазами, скатками, рюкзаками, нужно было пробежать сквозь сонную казарму.
— Я ща! — Петька, стараясь не скрипеть половицами, заскользил на цыпочках к рундуку. Временами он замирал, когда кто-нибудь из мальчишек скрипел растянутой панцирной сеткой кровати, переворачиваясь с боку на бок.
Беззвучно ругаясь, он приоткрыл расхлябанную и жутко «рычащую» дверь шкафа, нащупал в темноте отшлифованную частым использованием деревянную ручку лопатки и потянул её на себя. Вместе с лопаткой из рундука вывалился упакованный в сумку противогаз. Петька едва успел подхватить его, прежде, чем он громыхнул об пол. Фух! Пронесло! Петька замер, прислушиваясь: не разбудил ли кого своей неуклюжестью? Тишина. Теперь назад. Босые ступни неслышно пошлепали по прохладным половицам.
— Принес? — осведомился Вовка.
— Ага, — кивнул Петька, бросая на кровать добытое «в трудной борьбе» имущество.
— А противогаз зачем? — удивился Путилов.
— Выпал, — коротко пояснил Петька. — А назад тулить побоялся — как бы еще чего не выпало.
— Хорошо, засунь его под кровать. Спешить надо.
Петька быстро запрыгнул в боты и стремительно завязал шнурки:
— Готов.
Вовка подошел к окну и остановился:
— Давай первым.
Петька уселся на подоконник, затем перебросил через него ноги и выпрыгнул на улицу. Затрещали кусты, росшие под окном. Вовка замер, прислушиваясь: не проснулся ли кто? Вроде бы, пронесло. Он сполз с подоконника, стараясь не греметь жестяным отливом, и с превеликой осторожностью продрался сквозь густой кустарник.
— Как? — спросил он переминающегося с ноги на ногу Петьку.
— Тишь, — сообщил слегка мандражирующий приятель, нервно тискающий рукоятку лопатки.
— Давай за мной.
Опасаясь быть замеченными дежурными мастерами-наставниками, друзья перемещались по территории школы, скрываясь в тени деревьев и кустарников. Заметив патруль, мальчишки затихали, вжавшись в землю. Только нырнув в густые заросли запущенного яблоневого сада, они смогли немного перевести дух — патруль в эти кущи предпочитал не лезть. Немного отдышавшись, друзья продолжили путь. Вот показалась и ограда, едва угадываемая в ночной темноте.
— Как перелезать будем? — спросил Петька. — По верху колючка — форму изорвем.
— Здесь дыра есть, — сообщил приятелю Вовка. — Я давно её заприметил, еще в первые дни…
Брешь в заборе вывела их к оврагу на опушке леса. Минут двадцать они таскались вдоль забора, пытаясь отыскать в потемках одинокую могилу Славки Федькина. На небольшой холмик вскопанной земли случайно наткнулся Петька, споткнувшийся о выступающий корень.
— Здеся, кажись… — обескуражено произнес он, отряхивая землю с рук.
Вовка, отстегнув с пояса лопатку, присел на корточки:
— Вот сволочи, даже креста не поставили! Мы для них, Петька, что грязь под ногами…
Мальчишка воткнул лезвие лопатки в податливую землю…
На обратном пути мальчишки остановились возле озера, пытаясь привести себя в порядок. Наскоро смыв налипшие комья земли с ботинок, прополоскав лопатки и умывшись, они вернулись в расположение. Их отсутствия никто не заметил. Друзья с облегчением забрались под одеяла. Но едва, как показалось уставшим мальчишкам, они смежили веки, раздался зычный голос Сандлера:
— Der erste Zug, den Aufstieg (Первый взвод, подъем)!
Освобожденный от физической подготовки Рагимовым, Вовка обязан был посещать только занятия в классе. Мальчишки наперебой предлагали Путилову помощь: за месяц, проведенный в медблоке, он сильно отстал от программы. Если с математикой и занятиями по стрелковому делу у мальчишки проблем не возникло, то с немецким языком и историей рейха наметились определенные трудности. Пока однокурсники потели на плацу или полосе препятствий, Вовка усиленно заполнял пробелы в знаниях. В отличие от мальчишек, обожающих Путилова, и считающих его настоящим героем, для преподавателей он оставался все тем же грязным ублюдком-унтерменшем, недостойным поблажек. Так что приходилось напрягать мозги. Головные боли, вроде бы отпустившие мальчугана, неожиданно вновь активизировались, доводя Путилова до рвоты. Спасибо Рагимову, вовремя заметившему неестественную бледность паренька: его чудесные порошки и пилюли вновь вернули пацану радость жизни.
Первым уроком, после больничной койки, на который попал Вовка, оказалась история рейха. Преподаватель — Вильгельм Грабб, заметивший в классе новое лицо, поинтересовался:
