— Петро меня кличут…
— Вот что, Петя-петушок…
— Не чушок я, начальник… — помимо воли вырвалось у полицая.
— О как? — фыркнул Сандлер. — У вас там все такие, с лагерями за кормой?
— Всяких хватает, — уклончиво ответил Петро. Уразумев, что его сейчас никто не будет убивать, он слегка успокоился и осмелел.
— Ладно, Петя — не петушок, что ж мне с тобой делать?
— Отпусти, начальник! — заныл бывший уголовник. — Мне этот кипиш на болоте не в дугу! Я ж ни тебе, ни мальцам твоим яман не устраивал (плохого не сделал)! Так я ноги нарисую, герр официр? По гроб жизни обязанным буду! Ты только свистни…
— А в управе что скажешь? Как это ты живым остался?
— Найду, чё сказать, господин начальник, — чувствуя слабину, продолжал канючить полицай, — только отпусти! Баки вколочу (обману) в управе на раз, чай не бездарный фраер! Забазарю, чё траванулся, а Пантелей отпустил…
— Думаешь, пролезет твоя отмазка?
— У нас такие приколы запостой! — быстро-быстро закивал Петро. — А за мной не заржавеет: я ить не фуфлыжник какой, кругом бегать (отдавать долги) приучен. Сочтемся. Ну, начальник, отпустишь?
— Сочтемся, говоришь? — задумчиво произнес Сандлер.
— Падлой буду, начальник! — рванул на груди рубаху уголовник.
— Ладно, вали, пока я не передумал! — махнул пистолетом немец.
— Благодарствую, барин! — Полицай, как ужаленный, подскочил с бревна. — Только это… волыну верни. Без нее не срастется у меня…
— Незнанский, верни автомат, — распорядился Сандлер. — Только патроны из магазина вытряси.
Петька отстегнул магазин и выщелкнул из него патроны. Поставив рожок на место, он кинул «холостую» МПэшку полицаю. Петро схватил оружие и, не выпуская его из рук, скрылся в кустах.
— Может, зря вы его отпустили, герр Сандлер? — произнес Вовка. — Сволочь он первостатейная!
— Пусть живет, — ответил Михаэль, — авось, когда-нибудь и пригодится. К чему бездумно мертвяков плодить? Ладно, еще когда по необходимости… А так…
— Можно же было его в управу, — не сдавался Путилов, не испытывавший к полицаям ничего, кроме ненависти.
— Тогда проще его было на месте пристрелить — меньше б мучился. В гестапо еще те коновалы работают! Пусть живет… Так, Незнанский, дуй в управу: объяснишь дежурному что, да как. Пусть телегу с собой захватят — трупы вывозить. И мухой давай — чего-то устал я сегодня…
— Der Schule! Stillgestanden! — Роберт Кранц одобрительно пробежался по стройным рядам курсантов «Псарни», выстроенных на плацу. — Обергефрайтер Путилофф!
— Ich!
— Zu mir (Ко мне)!
— Zu Befehl(Слушаюсь)! — Вовка, чеканя шаг, вышел из строя и замер перед старшим мастером- наставником.
— За проявленные мужество и личный героизм! — четко и с расстановкой произнес Кранц. — За спасение от неминуемой гибели старшего по званию, офицера вермахта! За преданность интересам Рейха… — Старший мастер-наставник сделал небольшую паузу. — Обергефрайтер Вольф Путилофф награждается «Знаком за храбрость» второй степени с мечами!
Подошедший к Вовке начальник школы оберстлёйтнант Нойман продемонстрировал мальчишке лежащую в коробочке восьмилучевую серебристую звезду. В центре медалирасполагался диск, украшенный растительным орнаментом и лежащий поверх двух перекрещевающихся мечей. К верхнему лучу звезды крепилось кольцо для темно-зеленой ленты. Нойман вытащил награду из шкатулки и торжественно закрепил её на Вовкиной груди.
— Служи фатерлянду достойно, пес! — напыщенно произнес офицер. — Зиг хайль!
— Зиг хайль! — заученно вскинул руку мальчишка, не зная, гордиться или презирать себя за полученную награду.
Глава 9
07.10.1962
Рейхскомиссариат «Украина».
«Псарня» — первый детский
военизированный интернат
для неполноценных.
С наступлением первых холодов забот у мальчишек поприбавилось: в первых числах октября по соседству с псарней расположился учебный танковый полигон. Руководство решило, что пришла пора приучать малолетних псов взаимодействовать с тяжелой боевой техникой. Так сказать, натаскивать на звук выстрелов, чтобы не пугались грозного вида бронированных зверей: устаревших «Тигров», «Рысей» и «Пантер», а так же более современных «Львов» и «Медведей». Поначалу все казалось мальчишкам интересной игрой: ну кто в их возрасте не мечтал прокатиться на больших бронированных машинах, оснащенных пушками и пулеметами? Однако, очарование могучей техникой быстро сошло на нет — начались тяжелые будни, заполненные непосильной работой. Танкисты быстро вкусили все прелести использования дармовой рабочей силы, и принялись, с молчаливого одобрения начальства, нещадно эксплуатировать малолетних унтерменшей. Мальчишки таскали неподъемные детали находящихся в ремонте машин, отмывали от грязи и натирали едва ли не до зеркального блеска закопченные двигатели, стирали танкистам промасленную робу, чистили сапоги и ботинки. Помимо этого, они под неусыпным надзором мастеров наставников рыли на полигоне окопы и строили противотанковые укрепления. Спасало одно — не успевшая как следует промерзнуть земля поддавалась заточенному металлу саперных лопаток. Примерно через месяц, к несказанному облегчению псов, «ознакомительно-подготовительный период», названный мальчишками «кроваво-мозольным», закончился. Курсанты с плохо скрываемой радостью вернулись к заброшенным занятиям. К обязательным дисциплинам добавился еще один курс — «Тактика взаимодействия танков и пехоты. Методы противодействия танкам противника». К большому разочарованию начальника школы Ноймана в среде танкистов не нашлось никого, способного сносно изъясняться по-русски. Поэтому новую дисциплину было поручено вести мастерам-наставникам, бывшим ветеранам «Восточной компании».
— Итак, что же такое — танк? — Необычно начал занятие по новой дисциплине мастер-наставник Сандлер. — Вы достаточно долго ошивались на полигоне, чтобы прийти к какому-то мнению. Разрешаю отвечать с места, не вставая. Ну, смелее!
— Пушка на колесах! Бронированная машина! Боевая самоходная единица! — наперебой выкрикивали курсанты.
— Ну что ж, неплохо! — улыбнулся Михаэль, взмахом руки прекращая гомон в классе. — С этим, худо-бедно вы разобрались: танк по своей сути, это передвижная бронированная огневая точка. Теперь давайте разберемся с основной задачей, которую должен выполнять танк, — предложил он. — Ну, я внимательно слушаю ваши версии.
— Ездить! Стрелять! Ездить и стрелять! — вновь загомонили мальчишки.
— Мне все понятно! — Сандлер вновь властно взмахнул рукой — в учебном классе мгновенно воцарилась гробовая тишина. Сандлер за полгода прекрасно вышколил свой взвод — нарываться на
