– Тогда мы соседи. Мой отель как раз через улицу. Взгляды их встретились, и Мэйсон тихо вздохнула.
– Да, я знаю, – сказала она и добавила: – Я видела название вашего отеля на дверце экипажа.
– Ричард постучал в потолок, поднял штору и крикнул кучеру, куда ехать.
Затем с трогательной заботливостью он занялся приведением в порядок ее наряда, глуповато и ласково улыбаясь при этом. Он даже попытался водрузить на место ее шляпку, наблюдая за тем, как Мэйсон неуклюже натягивает панталоны – карету здорово качало.
Когда экипаж остановился, Ричард сказал:
– Мы ведь встретимся завтра? Чтобы продолжить… ваше образование.
Мэйсон радостно улыбнулась. Перспектива казалась более чем заманчивой.
Ричард насмешливо нахмурился:
– Я имею в виду искусство. Я мог бы показать вам Монмартр. Мы могли бы отправиться в тот мир, где жила Мэйсон.
– Я бы предпочла совершать эту прогулку не пешком, а в этом замечательном экипаже.
Ричард засмеялся густым, раскатистым смехом, который неизменно оказывал на нее все тот же потрясающий эффект.
– У меня утром есть кое-какие дела, но я отдам распоряжение, чтобы вас забрали из вашей гостиницы и привезли туда, где я буду вас ждать. Как насчет часа дня?
Мэйсон кивнула все с той же глуповатой улыбкой. Ричард наклонился, поцеловал ее в лоб, затем открыл дверцу кареты и, выйдя, помог ей сойти на землю.
– Значит, завтра в час?
Мэйсон смотрела вслед удалявшемуся экипажу, словно он явился сюда из другой эпохи. Карета, что доставила Золушку на бал, должно быть, выглядела так же. Мэйсон обхватила себя руками, не желая расставаться со все еще жившими в ней ощущениями. Все произошло в горячке страсти. Они оба заразились этой болезнью.
Мэйсон приехала в Париж, чтобы жить жизнью здешней богемы, чтобы впитать в себя этот мир, а потом выплеснуть его на холст в красках. Но жизнь ее во многих смыслах оказалась грубой подделкой. Потому что Мэйсон так ни разу и не испытала той страсти, которую искала и надеялась найти. Ни одно из ее предыдущих увлечений не оставляло ощущения подлинности.
Но это – это было настоящим. Мэйсон совсем не знала Ричарда Гаррета, не знала ничего о нем. Но то, что она чувствовала в его присутствии, оказалось более значительным, более исполненным смысла и более глубоким, чем все то, что она знала до него.
Ей уже страшно хотелось увидеть его вновь. Однако эта прогулка по миру Мэйсон… все очень усложняла.
Потому что она не была той, за которую Ричард ее принимал.
И она уже начала жалеть о том, что он не знает правды.
Глава 5
Гаррет рывком сел в кровати. Сердце его бешено билось, по лбу стекал пот. В комнате было очень темно и так тихо, что он слышал звуки своего сбивчивого дыхания. Что происходит?
Ночной кошмар.
Он быстро зажег настольную лампу и потянулся за книгой с цветными репродукциями, которую постоянно держал на тумбочке. Он открыл ее на странице с репродукцией натюрморта Шардена: серебряный кубок, чаша и ложка, на столе фрукты. Гаррет заставил себя погрузиться в созерцание умиротворяющей картины, и действительно немного успокоился.
Эти ночные кошмары были его проклятием. С детства они приходили к нему раз в неделю, иногда реже. Детали могли меняться, но, по сути, кошмар был один и тот же. Гаррет чувствовал себя заключенным в темноте, душной черноте, тесной и жуткой. Скрыться было некуда, и из этой непроглядной тьмы веяло ужасом. Этот невидимый ужас утягивал его за собой в темноту. И вдруг в отдалении загорался голубой свет – такой яркий, такой чистый. Он знал – там выход из мрачной темницы. Но, как ни старался дотянуться до него, свет становился все слабее, и, когда он уже выбивался из сил в потугах выбраться из мрака, свет исчезал совсем. Черный ужас накрывал его. И тогда Гаррет просыпался.
Но страх не уходил. Пока Гаррет не включал свет и не находил что-то красивое – репродукцию картины или скульптуры, на которой мог бы отдохнуть взгляд. Чтобы успокоиться и вернуться к реальности.
Ричард откинул простыню, спустил ноги на пол и нагой встал с постели. Подойдя к умывальнику, он взял кувшин с водой и, высоко подняв его, полил себе на голову. Прохладная вода прогнала остатки кошмара, слегка охладила пылающий лоб. Гаррет намочил плечи и грудь, пригладил ладонью намокшие волосы. Затем он вернулся к кровати, лег, раскинув руки, и попытался расслабиться.
Постепенно он начал приходить в себя. Итак, он в Париже. В «Лё-Гранд-Отеле». В номере люкс. И позади у него весьма необычный день. И это случилось с ним как раз тогда, когда он решил, что ничего выдающегося жизнь для него не готовит.
Его попросили прийти взглянуть на картины Колдуэлл и понаблюдать за тем, что будет происходить на показе. Честно говоря, он не надеялся увидеть ничего особенного, но его ждал сюрприз.
Гаррет все еще не составил определенного впечатления обо всем этом. Но сейчас, лежа в постели и вспоминая события прошедшего дня, он все больше утверждался в мысли о том, что вчерашнее событие открывает перед ним громадные возможности.
Потом он подумал о женщине и ощутил некоторое шевеление в области причинного места. Мэйсон тоже стала для него сюрпризом. Боже Всемогущий! Он всего лишь хотел немного пофлиртовать с ней. Но ситуация вышла из-под контроля и вылилась в нечто такое, чего еще не было в его жизни. Самый запоминающийся, так сказать, плотский, опыт. Она разбудила в нем зверя, затронула в нем такие чувства,
