моего прошлого, а я – твоего».
Скользя взглядом по лицам прохожих, праздно гуляющих по бульвару, по лицам посетителей кафе, по тем, кто рассматривал витрины или покупал блинчики у уличных торговцев, Гаррет мысленно перебирал в памяти многозначительные «нестыковки», число которых множилось с каждым днем.
Как она, не задумываясь, ответила официанту на беглом французском во время ужина с Катбером.
Подозрительно близкая дружба с моделью и лучшей подругой Мэйсон Лизеттой после столь непродолжительного знакомства.
Краска, что заметил он на ее руках под слоем грязи в Овере, как и ее стремление во что бы то ни стало скрыть от него тот факт, что руки ее запачканы краской.
Еще не вполне просохшая краска на «спасенной» картине, изображавшей Лизетту в катакомбах.
И отсутствие в актах записей гражданского состояния каких-либо сведений об Эми Колдуэлл, рожденной в Бостоне, штат Массачусетс. На самом деле в Бостоне вообще не нашлось никаких записей о семействе Колдуэлл.
Ни одна из этих «нестыковок» не была решающей уликой сама по себе, и каждому отдельному случаю можно было найти объяснение, и все же он чувствовал, что чутье его не обманывает. Эми была той самой Мэйсон Колдуэлл. Умозаключение, казавшееся поначалу невероятным, переросло в уверенность. Уверенность окрепла в нем, овладела им, завладела его чувствами, и эта уверенность возбуждала, возбуждала и мозг, и плоть.
Но как доказать это? Гаррет перебирал сотни вариантов. И вот сегодня утром, когда он показал архитектору автопортрет, обсуждая с ним место, куда его можно повесить, решение пришло само. Родинка! Родинка на портрете. Была ли эта родинка выдумкой художницы? Или она существовала на самом деле? Конечно, она была настоящей, и, следовательно, так называемая сестра должна иметь такую же…
И вдруг он увидел ее. Она сидела одна за столиком уличного кафе с бокалом коньяка в руке и рассеянно смотрела в пустоту. Гаррет остановил кеб, велел вознице подождать, а сам поспешил к ней.
– Эми? Я сошел с ума? Разве я не посадил тебя в поезд в Сен-Лазаре?
Мэйсон вздрогнула, услышав голос Ричарда. Когда она подняла глаза, взгляд ее был как у зайца, которого загнали собаки.
– Я… я почувствовала себя нехорошо, – заикаясь, сказала она.
– Нехорошо?
– Ну да. Как-то вдруг. – Она избегала встречаться с ним взглядом. – Я сошла с поезда на первой остановке и вернулась в Париж.
Она и в самом деле неважно выглядела. Лицо ее было бледным, глаза запали и казались безжизненными.
Ричард присел рядом с Мэйсон за маленький столик.
– Бедняжка. Тебе надо прилечь. Она продолжала смотреть в сторону.
– Мне захотелось подышать воздухом, – словно оправдываясь, сказала она. Затем, резко сменив тактику, запальчиво спросила: – А что тут делаешь ты?
– Какое замечательное совпадение. Я тоже захотел подышать воздухом. Проходил мимо и вдруг увидел тебя.
Она бросила на него быстрый взгляд, потом уставилась в бокал и сделала глоток коньяка, словно чтобы успокоиться.
– Я боялся, что с тобой это произойдет, – сказал ей Гаррет. – Принимая во внимание все то, через что тебе пришлось пройти, удивительно, как этого не случилось раньше. Но не переживай. Я прямо сейчас отвезу тебя к врачу.
– Нет, – быстро ответила Мэйсон и добавила уже более уверенным тоном: – Мне не нужен врач. Мне просто надо немного отдохнуть.
– Ну, тогда вернемся к тебе в отель. Тебе действительно надо лучше о себе заботиться.
– Пожалуйста, не стоит беспокоиться. Со мной все будет хорошо.
Ричард наклонился к ней и провел ладонью по ее щеке.
– Я знаю, что тебе нужно на самом деле, – тихо сказал он. – Но, полагаю, с этим можно подождать, пока тебе не полегчает. Пойдем, я отвезу тебя в отель.
Он оставил деньги на столе за коньяк и проводил Мэйсон к кебу.
Между тем он искоса наблюдал за ней. От него не укрылась ни ее землистая бледность, ни то, как она выставила плечо, словно возводя преграду между ним и собой. Одно было ясно: что-то изменилось. Она ускользала от него.
Но он не допустит, чтобы она от него ускользнула.
И вновь Мэйсон подошла к балкону и посмотрела вниз. Она никого подозрительного не заметила, но чутье подсказывало ей, что за ней пристально следят. Следит кто-то из агентов Ричарда. А может, не один агент, а несколько. Впервые она почувствовала себя в западне.
Когда герцогиня с такой изящной небрежностью взорвала бомбу, Мэйсон изо всех сил пыталась не показать, насколько разрушительным для нее оказалось действие той бомбы. Она даже сумела изобразить интерес к предложению Эммы и постаралась как можно быстрее закруглить разговор. Выпроводив гостью за дверь, она в ужасе обернулась к Лизетте.
– Детектив! Тайный агент!
Лизетта была растеряна и испугана не меньше Мэйсон.
