пыталась придумать, о чем же рассказать. Хотелось порадовать маму, а то она и так переживала из-за «Мушки», Уитни, да и вообще из-за всего. Мама ждала.
— Мы на физкультуру ходим с одним симпатичным парнем, — наконец сказала я. — И вот он сегодня со мной заговорил.
— Правда? — Мама улыбнулась. Я молодец! — Как его зовут?
— Питер Матчинский. Он в выпускном классе.
И я не соврала. Со мной на физкультуру действительно ходил Питер Матчинский, симпатяга из выпускного класса. И в тот день он правда со мной заговорил: спросил, что тренер Эрленбах сказал только что о зачете по плаванию. Обычно я ничего не преувеличивала, но в последние несколько месяцев иногда приходилось, ради мамы. Она так радовалась! Не представляю, что б с ней стало, узнай она правду.
— Симпатичный выпускник. — Мама снова села. — Хорошо. Что еще?
И я принялась рассказывать. Что-то придумывала, что-то преувеличивала, чтоб только она думала, что у меня все хорошо. Что я живу обычной жизнью. А ведь на самом деле мне было чем поделиться с мамой. И как хотелось! Но тогда бы ей пришлось очень нелегко. А ведь она и так пережила немало: Уитни, Кирстен… Еще я со своими проблемами! Поэтому я и старалась порадовать маму, слово за слово, история за историей, хотя в них и не было ни грамма правды.
Обычно по утрам мы завтракали с мамой вдвоем. Папа присоединялся к нам, только если позже уезжал на работу, а Уитни старалась не вставать раньше одиннадцати. Но через две недели после начала учебы я вдруг обнаружила сестру за столом, одетую, умытую и с моими ключами от машины. Я поняла, что неспроста. И была права.
— Уитни довезет тебя до школы, — сказала мама. — А затем поедет в магазин, может, в кино сходит и заберет тебя после занятий. Хорошо?
Уитни смотрела на меня, плотно сжав губы.
— Да, конечно.
Мама улыбнулась и взглянула по очереди на меня и на сестру:
— Вот и замечательно. Значит, договорились.
Мама старалась говорить спокойным голосом, но видно было, что на душе у нее кошки скребут. С тех пор как Уитни выписали из больницы, она никуда не ходила одна. Мама водила ее по своим делам, постоянно давала поручения и пыталась хоть чем-нибудь занять. Уитни всячески отвоевывала свободу, но мама боялась, что сестра может опять начать провоцировать рвоту или пойдет в тренажерный зал. Видимо, теперь что-то изменилось, вот только я не представляла что.
Мы подошли к машине, и я автоматически направилась к водительскому месту. Уитни тоже. Пару секунд мы медлили, затем сестра сказала:
— Машину поведу я.
— Хорошо. Пускай.
По дороге атмосфера была напряженная. Я и забыла, как давно не оставалась с Уитни наедине, и не представляла, о чем с ней говорить. О покупках? Но вдруг речь зайдет о размерах одежды? О кино? О пробках? Ничего толкового в голову не приходило, поэтому я просто сидела молча.
Уитни тоже не разговаривала. Видно было, что она отвыкла от вождения. Ехала очень осторожно, дольше, чем нужно, тормозила перед знаками, пропуская людей. На светофоре рядом с нами остановился внедорожник. В нем сидели два бизнесмена: одному было двадцать с небольшим, другой — ровесник моего отца. Оба в костюмах, и оба уставились на Уитни. Неожиданно мне захотелось закрыть ее, защитить, хотя сестра, конечно, разозлилась бы, узнай она о моих чувствах. Но потом я поняла, что мужчины смотрят на Уитни не потому, что она слишком худая, а потому, что — потрясающе красивая. А я уж и забыла, что когда-то сестра была самой прекрасной девушкой на свете. Видимо, кто-то думал так до сих пор.
Когда мы почти подъехали к школе, я наконец решила начать разговор:
— Как настроение? Рада прогулке?
Уитни взглянула на меня, затем на дорогу.
— Рада… Почему я должна быть рада?
— Не знаю. — Мы подъехали к парковке. — Ну, ты целый день сможешь заниматься чем захочешь.
Уитни молча припарковалась у обочины.
— День. Раньше у меня была целая жизнь.
Я не знала, что ей ответить. «Ладно, пока!» — прозвучало бы глупо, если не сказать неприлично. Поэтому я просто молча открыла дверь и взяла с заднего сиденья сумку.
— Увидимся в полчетвертого, — сказала Уитни.
— Хорошо.
Она включила поворотник и оглянулась. Затем влилась в поток машин и скрылась из вида.
За день я совсем забыла об Уитни. У нас была контрольная по литературе. И хотя я весь вечер готовилась и ходила на большой перемене на консультацию к миссис Джингер, все равно не смогла ответить на некоторые вопросы. Сидела и тупо на них смотрела, пока не велели сдавать работы.
Я пошла на встречу к Уитни. Спускаясь по лестнице, достала свои записи, пытаясь понять, что же пропустила. На развороте была куча машин, и я так зачиталась, что даже не заметила красного джипа.
Только что я искала в лекциях по южной литературе цитату, а через минуту уже стояла лицом к лицу с Уиллом Кэшем. Он первый меня заметил. И теперь не сводил с меня глаз.
Я отвернулась, быстро обошла его машину и уже почти добралась до обочины, когда услышала голос:
— Аннабель!
Нужно было не обращать внимания, но я инстинктивно повернулась. Уилл сидел в машине. Небритый, в рубашке в клетку и с темными очками высоко на макушке, как будто боялся, что они упадут.
— Привет!
Я стояла так близко от машины, что даже чувствовала, как из нее веет холодом от кондиционера.
— Привет, — изменившимся голосом чуть слышно произнесла я.
Похоже, Уилл не заметил, как я нервничаю. Высунул из окна локоть и оглядел двор.
— Чего-то тебя давно не видно на вечеринках. Больше не тусуешься?
Подул ветер, и листы в моих руках затрепетали, как крылья. Я сжала их покрепче.
— Нет.
По шее пробежал мороз. Казалось, я вот-вот упаду в обморок. Не могла на него смотреть и опустила глаза, но все же боковым зрением видела его руку, беспечно барабанящую длинными, конусообразными пальцами по двери джипа.
«Тсс, Аннабель! Это ж я».
— Ну, ладно. До встречи тогда.
Я кивнула и наконец-то пошла прочь. Сделала глубокий вдох и напомнила себе, что здесь, среди людей, мне ничего не грозит. Но, как выяснилось, ошиблась. Живот скрутило, и к горлу прилила жидкость. С этим позывом я ничего не могла поделать. «Нет, пожалуйста, не надо!» — мелькнула мысль. Я быстро затолкала листы в сумку, перекинула ее через плечо, решив за нехваткой времени не застегивать, и ринулась к ближайшему зданию, надеясь, что смогу дотерпеть до туалета. Или хотя б до безлюдного места. Но не тут-то было.
— Это что еще такое?!
Софи. За моей спиной. Я остановилась, хотя терпеть уже не было сил. Софи до сих пор ограничивалась всего одним словом. Четыре — это как-то слишком.
— Ты что о себе возомнила, Аннабель?
Мимо нас пронеслись две испуганные девчонки из младших классов. Я вцепилась в сумку и еще раз сглотнула.
— Тебе прошлого раза не хватило? Еще захотела?
Я заставила себя пойти дальше, повторяя про себя:
«Держись! Только не здесь! Не оборачивайся! Не реагируй!» Голова кружилась, драло горло.
