Мама глотнула вина.
— Всегда тяжело переезжать. Может, она просто не умеет знакомиться…
— Это уж точно! — перебила ее Кирстен.
— И ты должна ей помочь! — закончила свою мысль мама.
— Но ей всего двенадцать! — произнесла сестра таким тоном, как будто девчонка была больная или сумасшедшая.
— Как и твоей сестре, — заметил папа.
Кирстен указала на меня вилкой:
— Точно.
Уитни фыркнула. Но мама, конечно, уже переключилась на меня:
— Послушай, Аннабель, может, если ты ее встретишь, то попробуешь с ней заговорить? Поздороваешься, например?
Я не стала рассказывать, что уже встречала эту девчонку. Мама бы пришла в ужас от ее грубости, хотя вряд ли позволила бы мне ответить тем же. Она — очень вежливая и требовала того же от нас независимо от обстоятельств. Мы всегда должны были быть на высоте.
— Ладно. Попробую, — ответила я.
— Умница! — похвалила меня мама. И я понадеялась, что дальше слов дело не пойдет.
Но на следующий день у бассейна мы с Кларк увидели, что незнакомка уже устроилась рядом с Кирстен. Я решила не обращать на них внимания, но случайно встретилась взглядом с сестрой. Она встала и пошла к бару — незнакомка тут же последовала за ней. Я знала, что нужно делать.
— Сейчас приду, — сказала я Кларк.
Она читала роман Стивена Кинга и сморкалась.
— Давай.
Я обогнула глубокую часть, возле которой отдыхал Крис Пеннингтон. Он лежал на шезлонге, накинув на глаза полотенце, а его приятели расположились прямо на полу. Я скрестила руки на груди, но вместо того, чтоб, как всегда, украдкой бросать на него взгляды (после плавания и карт — мое любимое занятие тем летом), я выставила себя полной дурой. А все потому, что мама пыталась вырастить из нас добрых самаритянок!
Конечно, можно было б рассказать Кирстен о нашей встрече с той девчонкой, но я решила не рисковать. Сестра никогда не отличалась скромностью — она кидалась в бой, даже не поняв полностью, что же произошло. Общаться с ней было все равно что сидеть на пороховой бочке. Сколько раз я стояла в сторонке, краснея и мечтая сквозь землю провалиться, а Кирстен ругалась с продавцами, водителями и бывшими парнями. Я любила сестру, но чувствовала себя с ней неуютно.
В отличие от Кирстен, Уитни никогда не взрывалась, а, скорее, тлела, как крохотный уголек. Она никому не говорила, что злится, но достаточно было взглянуть на ее лицо, на суровые прищуренные глаза, как все становилось понятно. И больше всего на свете хотелось, чтоб Уитни произнесла хотя бы слово, одно слово, но только б не смотрела так презрительно. Разница между сестрами была всего два года, и они постоянно ссорились. Казалось, говорит лишь старшая — обвиняет, нападает, но прислушаешься и замечаешь холодное, давящее молчание Уитни, ее редкие фразы в свою защиту, всегда к месту и всегда по делу, в отличие от запутанных и сбивчивых аргументов Кирстен.
Старшая — открытая, средняя — закрытая. Сестры всегда ассоциировались у меня с дверью. Кирстен — с входной: всегда нараспашку, всегда спешит, вбегает, выбегает, среди кучи веселых друзей. Уитни же больше напоминала дверь в свою спальню, всегда закрытую от нас.
Между сестрами лежала целая пропасть, а я же была где-то посередине: не самоуверенна и не открыта, не молчалива и не расчетлива. Не представляю, как бы кто-то описал меня или с чем бы я могла ассоциироваться. Я была просто Аннабель.
Мама ненавидела конфликты и очень переживала, когда сестры ссорились.
— Будьте любезными! — молила она.
Сестры возмущались, а я впитывала мамины слова, как губка: любезность — идеал, любезные люди никогда не кричат, но и не пугают тебя молчанием. Будь любезным, и тогда ни с кем не надо будет ссориться. Но как это непросто! Ведь окружающие бывают такими злыми!
Когда я подошла к бару, Кирстен, разумеется, уже убежала, но незнакомая девчонка все еще была там. Ждала, пока бармен пробьет ей шоколадку. «Вряд ли что получится», — подумала я.
— Привет! — Девчонка посмотрела на меня. Непонятно было, о чем она думает. — Меня зовут Аннабель. Ты недавно переехала?
Довольно долго девчонка молчала. Из туалета за ее спиной вышла Кирстен и, увидев нас вместе, остановилась.
— Мы… — Мне стало совсем не по себе. — Мы, наверно, в одном классе будем учиться.
Девчонка поправила очки, подняв их немного выше.
— И что дальше? — спросила она тем же резким и ехидным голосом, что и в прошлый раз.
— Я просто подумала… Поскольку мы ровесницы, может, сходим куда-нибудь вместе? Погуляем, например, ну или что-то вроде того.
И снова молчание.
— То есть ты, — уточнила девчонка, — хочешь, чтоб я куда-нибудь сходила вместе с тобой?
Это прозвучало так глупо, что я тут же принялась искать пути к отступлению:
— Необязательно, конечно, просто…
— Нет! — резко перебила она меня и рассмеялась. — Ни за что на свете.
Будь мы с ней вдвоем, мне б ничего не оставалось, как только, покраснев, развернуться и пораженной вернуться к Кларк. Но с нами была Кирстен.
— Ну-ка, ну-ка! — повысила она голос. — Что ты сказала?
Девчонка обернулась и удивленно взглянула на мою сестру.
— А что не так? — Как же изменился ее тон! Со мной она разговаривала совсем по-другому.
— Ну-ка повтори, что ты сейчас сказала! — потребовала Кирстен.
«Ой-ой-ой!» — подумала я.
— Да ничего! Просто… — ответила девчонка.
— Это моя сестра! — Кирстен указала на меня. — А ты сейчас ей нахамила!
Я уже покраснела, и мне очень хотелось провалиться сквозь землю. Кирстен же положила руку на бедро — верный признак того, что все только начинается.
— Ничего я не хамила, — возразила девчонка, снимая очки. — Я просто…
— Хамила! И ты прекрасно это знаешь! — перебила ее Кирстен. — Прекрати выкручиваться! И хватит уже повсюду за мной ходить! Бесишь! Пошли, Аннабель.
Я как будто приросла к месту. Стояла и смотрела на девчонку. Она была так напугана, что сразу стало понятно, что ей действительно двенадцать. Кирстен схватила меня за запястье и потащила к своему шезлонгу. Я обернулась и увидела удивленную Кларк, смотрящую нам вслед.
— Поверить не могу! — твердила сестра, усаживая меня на свое место.
Молли выпрямилась, заморгала и принялась разглаживать смявшиеся завязки на бикини.
— Что случилось? — спросила она, и Кирстен подробно ей обо всем рассказала.
Я же взглянула на бар, но девчонки там уже не было. Она босиком, с опущенной головой, брела по парковке за изгородью позади меня. Все ее вещи остались на соседнем шезлонге: полотенце, обувь, сумка с журналом, кошелек и розовая расческа. Я все ждала, что она вернется, но нет. Девчонка упорно двигалась дальше.
Вещи весь день пролежали у бассейна. Я успела вернуться к Кларк и рассказать ей о случившемся. Потом мы долго играли в карты и купались, пока кожа на руках не сморщилась. Ушли Кирстен и Молли, забрали свои шезлонги остальные, засвистели спасатели, объявляя о закрытии. Мы собрались и, загорелые и голодные, побрели домой.
Я прекрасно понимала, что незнакомая девчонка не должна меня волновать. Она дважды мне нахамила, и не стоило ни помогать ей, ни жалеть ее. Но Кларк остановилась у ее вещей:
— Нельзя их тут оставлять. — Она засунула обувь в сумку. — К тому же нам все равно по пути.
Мне было что возразить, но тут я вспомнила, как незнакомка босиком одна брела по парковке. Я
