Девчонки явно о чем-то спорили, но тут послышался голос Оуэна, и они сразу стихли. Когда я пошла к машине, из дома уже не доносилось ни звука.
Я вылезла наружу, сжимая фотографии Мэллори. Всю дорогу я вспоминала лицо Оуэна так близко от моего и наш поцелуй, такой короткий, но в то же время незабываемый. Я, покраснев, распахнула дверь и стала подниматься по лестнице.
— Аннабель! — позвала меня Уитни, когда я дошла до второго этажа. — Это ты?
— Да, я вернулась.
Я хотела зайти к себе, но тут Уитни вышла из комнаты:
— Мама снова звонила. Я сказала, что ты у друга. Она спросила у какого. Я ответила, что не знаю.
Мы молча смотрели друг на друга, и я не знала, должна ли рассказать Уитни, где именно я была.
— Спасибо! — наконец сказала я. Вошла к себе в комнату и, включив свет, положила фотографии на комод. Затем сняла куртку и повесила на стул. Повернувшись, увидела Уитни.
— Я сказала маме, что ты, может, позвонишь, как вернешься. Но это необязательно.
— Хорошо, — ответила я.
Уитни, переминаясь с ноги на ногу, облокотилась о косяк. И тут увидела фотографии.
— А это что? — спросила она.
— Да так, ерунда!
Уитни осторожно взяла фотографии и стала их просматривать. Безразличие на ее лице сменилось любопытством, а когда она дошла до распластанной на полу Элинор, — ужасом.
— Младшая сестренка моего друга устроила модельную вечеринку с ночевкой. — Я подошла к Уитни. Она рассматривала фотографии близняшек, изображающих зеркальное отражение друг друга, Анджелы в ужасном классическом офисном черном платье, Мэллори, задумчивой, мечтательной и, видимо из-за Оуэна, раздраженной. — Они нарядились и фотографировались.
Уитни дошла до снимка задумчивой Элинор в белом платье.
— Ух ты! Красиво как.
— Это наряд на помолвку.
— Хм. — Уитни взглянула на следующую фотографию. На ней Элинор лежала, распластавшись на полу, с приоткрытым ртом. — А это что такое?
— Не думаю, что у этой позы есть особое название, — ответила я.
Уитни решила не развивать тему и перешла к следующей фотографии: Мэллори в красном топе с огромными ресницами и надутым ротиком.
— Симпатичная девочка, — заметила сестра, слегка наклонив фотографию. — Глаза красивые.
— Услышь она тебя, умерла бы от счастья, — сказала я, покачав головой.
— Правда?
Я кивнула:
— Она обожает моделей. Видела б ты ее комнату! Повсюду фотографии из журналов!
— Она, наверно, была счастлива, что ты пришла? Живая модель.
— Да уж.
Уитни теперь рассматривала групповые фотографии. На одной девчонки прижали лица друг к другу, на следующей — смотрели в стороны, как будто ждали разные автобусы.
— Мне на самом деле было немного не по себе, — добавила я.
Уитни помолчала, но потом сказала:
— Понимаю.
Для меня в эти выходные все было настолько неожиданно, в том числе приход Уитни в мою комнату, что я боялась сделать что-нибудь не так. Но наконец сказала:
— Просто мы, когда были детьми, никогда не устраивали такие вечеринки.
— А зачем? — спросила Уитни, дойдя до фотографии бледной и серьезной Анджелы. — Мы и так были моделями.
— Да, но ведь вечеринки — это так весело! Демонстрировать наряды на них гораздо проще, чем в жизни.
Уитни взглянула на меня, затем опять на снимки. Тут только до меня дошло, что она решила, что я говорю про нее. Я думала, теперь Уитни скажет мне какую-нибудь гадость, но она просто вернула фотографии:
— Ну, кто знает.
Уитни вышла в коридор. Я взглянула на фотографии — сверху лежал снимок Мэллори в боа.
— Спокойной ночи! — сказала я.
— И тебе, Аннабель. — Позади Уитни горел свет, и меня поразила красота ее скул и губ. Вроде не самые существенные составляющие внешности, но как же они изумительны.
Я легла в постель и, облокотившись на спинку, стала заново рассматривать фотографии. Пролистав стопку дважды, я подошла к столу и, порывшись в верхнем ящике, извлекла оттуда кнопки. Расположив фотографии по три в каждом ряду, я прикрепила их к стене над радио. «Чтоб ты тоже на меня иногда смотрела», — сказала Мэллори. Я выключила свет и стала разглядывать фотографии, освещаемые яркой луной. Наконец поняла, что засыпаю, и повернулась на бок, подальше от света.
Глава двенадцатая
Мама вернулась после первой за год поездки отдохнувшая, помолодевшая и с новым маникюром. И все бы было просто замечательно, но появившиеся силы она целиком и полностью направила на событие, о котором я и думать не могла, но избежать которого не представлялось возможным: осенний показ мод.
— Значит, сегодня ты едешь в «Копфс» на примерку, завтра — на обычную репетицию, — сказала мама, пока я вяло ковыряла завтрак, — а в пятницу на генеральную. К парикмахеру в четверг, а на маникюр я тебя записала на утро субботы. Как тебе такой расклад?
Я все выходные провела так, как хотела, и почти не работала последние несколько месяцев. Так что неудивительно, что расклад меня совсем не устроил. Но я промолчала. Меня очень пугали события предстоящей недели, особенно сам показ, но зато после ждала награда: поход с Оуэном в «Бендоу».
— Я вот тут подумала, — продолжила мама, — в «Копфсе» скоро начнутся пробы для весенних показов, но тебя увидят в субботу, заранее, и это просто здорово, как думаешь?
Ужас какой-то! Я знала: нужно сказать маме, что я больше не хочу быть моделью. Но тут я вспомнила, как мы разыгрывали возможный разговор во дворе с Оуэном, и даже тогда я не смогла себя пересилить. Мама сидела напротив и пила кофе. Я вспомнила Ролли: момент просто идеален! У нее упал свитер, и я могу его поднять. Но, как и Ролли, я промолчала. Скажу позже. После показа. Непременно.
Пока я буду показывать наряды в «Копфсе», моя сестра Кирстен тоже будет выступать перед публикой. Но совсем по другому поводу. Накануне она наконец-то прислала мне свой фильм. Обычно Кирстен любила все объяснять и рассказывать, иногда даже с излишними подробностями, поэтому я очень удивилась, прочитав письмо:
«Привет, Аннабель! Вот фильм. Напиши, как он тебе. Люблю, целую, Кирстен».
Первым делом я промотала письмо вниз. Если уж по телефону сестра могла болтать часами, то и электронную почту она использовала по полной программе. Но продолжения не было.
Я нажала на «загрузку». На экране появились синие квадратики. Когда видео загрузилось, я нажала на «проигрывать».
Первым делом на весь экран появилась трава. Красивая, зеленая, как на площадке для гольфа через дорогу, то есть полностью покрытая химикатами. Затем камера отъехала, и показался белый дом с красивой голубой отделкой. Мимо на велосипедах промчались две фигуры.
После чего показали их лица: девочка, блондинка, лет тринадцати и худенькая брюнетка — она едет
