— Готова? — спросила высокая и очень худая девушка по имени Джейн, когда мы познакомились и заказали кофе. На ней был красный свитер, а из кармана торчали сигареты. — А главное, волнуешься?
— Ты же знаешь, Уитни у нас всегда спокойна! — сказала Хизер. Она была примерно моей ровесницей, с короткими черными волосами, постриженными заостренными прядями, и с сережками в носу и губах.
Мы с Кирстен переглянулись.
— А чего тебе волноваться? — спросила она сестру.
Уитни сидела рядом со мной и рылась в сумочке.
— Она ж сегодня выступает! Читать будет! — сказала Джейн, хлебнув кофе.
— Пришлось, — добавила Хизер. — Мойра велела.
— Мойра? — удивилась я.
— У нас это что-то вроде задания, — пояснила Уитни. Она вытащила из сумки сложенные листы и положила их на стол. — Мойра — одна из моих врачей.
— А, ну да, — вспомнила Кирстен.
— Будешь читать то, что сама написала? — спросила я. — Отрывок из рассказа?
— Что-то вроде того, — кивнула Уитни.
— Итак, мы начинаем! И первым у нас выступает Джейкоб, — объявила Эстер. — Поприветствуем!
Все зааплодировали. К микрофону подошел высокий худощавый парень в черной вязаной шапке. Он открыл небольшую тетрадь на пружинках, откашлялся и сказал:
— Называется «Без названия». — За нами зашипела кофе-машина. — Стихотворение о моей… моей бывшей девушке.
Вначале в стихотворении фигурировали образы дневного света и мечты. Затем оно стало ритмичнее, а голос чтеца громче, а затем превратилось в отдельные слова.
— Металл, холод, обман, навсегда, — отрывисто выкрикивал парень, периодически оплевывая микрофон. Я взглянула на Уитни — она прикусила губу, затем на Кирстен — она не шевелилась.
— О чем он? — прошептала я.
— Тсс! — шикнула на меня сестра.
Джейкоб читал очень долго и закончил несколькими протяжными тяжелыми вздохами. Аплодисменты раздались не сразу. Мы немного посидели, но потом решили, что стоит похлопать.
— Ничего себе стихотвореньице! — сказала я Хизер.
— Это что! — ответила она. — Жаль, вас на прошлой неделе не было. Он десять минут про кастрацию рассказывал.
— Мерзейшее было стихотворение, — добавила Джейн. — Захватывающее, но мерзейшее.
— Следующей у нас впервые выступает Уитни! Пожалуйста, поприветствуем!
Джейн и Хизер тут же громко захлопали, и мы с Кирстен последовали их примеру. Когда Уитни подошла к микрофону, все на нее уставились, постепенно осознавая, как она прекрасна.
— Я прочту вам небольшой рассказ. — Голос зазвучал слабо, и Уитни подошла к микрофону поближе. — Небольшой рассказ, — повторила она, — о моих сестрах.
Я удивленно моргнула и повернулась к Кирстен. Хотела с ней заговорить, но сдержалась — не хотела, чтобы она снова на меня шикала.
Уитни сглотнула и испуганно взглянула на листы — они слегка подрагивали. В зале вдруг стало очень тихо. И Уитни начала читать:
— Я средняя сестра. Вторая из трех, ни старшая, ни младшая, ни самая смелая, ни самая воспитанная. Нечто посередине — наполовину пустой или полный сосуд: все зависит от вашего восприятия. За свою жизнь я редко совершала что-либо раньше или лучше сестер. Но руку ломала только я.
Тут зазвенели колокольчики на двери. Я обернулась и увидела у входа пожилую женщину с длинными кудрявыми волосами. Убедившись, что выступает Уитни, она улыбнулась и стала разматывать шарф.
— В тот день моей младшей сестре исполнилось девять, и родители устроили праздник, — продолжила Уитни. — Я в дурном настроении бродила по дому. То казалось, что я никому не нужна, то, напротив, все раздражали — обычное для меня состояние, даже в одиннадцать лет.
Кирстен удивленно распахнула глаза. За соседним столиком засмеялся мужчина, многие зрители захихикали.
Уитни покраснела и улыбнулась:
— Моя старшая сестра была очень общительной девочкой. В тот день она собиралась поехать на велосипеде к бассейну — встретиться там с друзьями — и предложила мне составить ей компанию. Мне очень не хотелось, я бы предпочла побыть в одиночестве. Старшая сестра была дружелюбной, младшая — очень милой, я же всегда была темной лошадкой. Никто не понимал мою боль. Даже я сама.
На этот раз засмеялись с другой стороны кафе, а Уитни улыбнулась. Оказывается, она умеет шутить. Надо же!
— Старшая сестра залезла на велосипед и поехала к бассейну, а я отправилась вслед за ней и вдруг разозлилась: вечно я позади! Надоело быть второй.
Я снова посмотрела на Кирстен. Она так внимательно слушала Уитни, что казалось, кроме них в кафе никого не было.
— Я развернулась. Дорога впереди теперь была пуста. Никого! Все мое! И я быстро-быстро закрутила педали.
Я сидела молча, боясь пошевельнуться. Вдруг услышала звон ложки — Хизер высыпала в кофе еще один пакетик сахара.
— Ощущения были непередаваемые! Свобода, пусть и вымышленная, всегда великолепна. Но когда я перестала узнавать окрестности, то поняла, что уехала уже довольно далеко от дома. Но все равно продолжала быстро-быстро крутить педали. Тут спустило переднее колесо, и я полетела на землю.
Кирстен заерзала, а я пододвинулась к ней поближе.
— Парить в воздухе очень необычно, — продолжила Уитни. — Но только до меня дошло, что происходит, как я уже грохнулась на тротуар. Послышался хруст — я сломала руку. Затем скрип — это крутилось колесо. Но даже тогда меня мучила единственная мысль, которая преследовала меня всегда: жизнь несправедлива. Только я почувствовала вкус свободы, как немедленно была за это наказана!
Я оглянулась. Женщина у входа очень внимательно слушала Уитни.
— Болело все тело. Я закрыла глаза, прижалась щекой к тротуару и стала ждать. Сама не знаю чего. Чтобы меня спасли или нашли… Но никто не приходил. Всю жизнь я мечтала побыть одной. И вот мое желание осуществилось.
Я опустила глаза и схватила чашку с кофе.
— Не знаю, сколько времени я так пролежала. Помню, что смотрела на пролетающие по небу облака, как вдруг услышала, что кто-то зовет меня по имени. Это вернулась сестра. Меньше всего хотелось ее видеть, но, как и неоднократно до и после, она единственная пришла мне на помощь.
Уитни замолчала, переводя дыхание.
— Она подняла меня, усадила на руль и повезла домой. Я знала, что должна быть ей благодарна, но испытывала только злость: на себя — за то, что упала, и на нее — за то, что она стала свидетелем моей неудачи. Когда мы подъехали, из дома выскочила наша младшая сестра, именинница. Увидев нас, она бросилась обратно и позвала маму. Это была ее обязанность, как самой младшей, — обо всем рассказывать родителям.
Тут я вспомнила: в самом деле, я решила, что случилось что-то серьезное, поскольку Кирстен и Уитни сидели очень близко друг от друга, чего никогда не случалось раньше.
— Папа отвез меня в отделение экстренной помощи, и там мне наложили гипс. Когда мы вернулись домой, праздник уже почти закончился. Все подарки были развернуты, а на столе стоял торт. На фотографиях я придерживаю гипс, как будто боюсь потерять руку. С одной стороны от меня стоит старшая сестра — герой дня, с другой — младшая, именинница.
Я помнила эту фотографию: я стою в купальнике с куском торта, а Кирстен широко улыбается,
