— Беги! Мы будем ждать.
— Не нужно. Я и сама справлюсь.
Неожиданно заработал двигатель. Уитни прикрыла окно и высунула из него руку, постукивая пальцами по машине. На ней, как всегда, была кофта с длинными рукавами, из которых слегка выглядывали запястья: бледные и тонкие. Мама взглянула на Уитни, затем на меня.
— Я подожду, пока ты зайдешь, ладно?
Я кивнула и, нагнувшись, осторожно, чтоб не смазать помаду, поцеловала маму. Затем, дойдя до входа, обернулась. Мама помахала мне рукой, и я помахала ей в ответ. В боковом зеркале отразилось безразличное лицо Уитни. И тут у меня снова заболел желудок.
— Удачи! — закричала мама.
Я кивнула и снова посмотрела на сестру. Но она уже откинулась на спинку и исчезла из вида.
Глава третья
Уитни всегда была очень худая и стройная. Она от природы обладала фигурой и ростом модели. Кирстен подводили пышные формы, а меня спортивное телосложение и недостаточно высокий рост. Фотографы всегда говорили, что, несмотря на красивые лица, сняться для рекламы в серьезном печатном издании нам будет очень непросто. Уитни же была создана для этой работы.
И неудивительно, что, окончив школу, она решила попытать счастья в Нью-Йорке. Два года назад от нас уже уехала Кирстен. Она упросила родителей разрешить ей жить в Нью-Йорке с двумя девчонками из агентства, и те согласились, но при условии, что Кирстен поступит в колледж. Первое время сестре удавалось совмещать работу и учебу, но надолго ее не хватило. Пара роликов, реклама в печатном издании, и Кирстен забросила занятия. Однако серьезного дохода работа моделью ей не приносила, и приходилось подрабатывать официанткой в ресторанах и клубах.
Правда, Кирстен не сильно расстраивалась. В старших классах она настолько полюбила парней и вечеринки (а иногда наоборот), что перестала увлекаться модельным бизнесом. Уитни всегда высыпалась перед съемками и никогда не опаздывала, Кирстен же могла спокойно прогулять всю ночь, а затем, забыв даже расчесаться, заявиться на работу, когда ей заблагорассудится. Однажды она пришла на съемки рекламы бальных платьев для «Копфса» с огромным засосом на плече. Его было невозможно замазать никаким тональным кремом! Когда реклама вышла на телевидении, Кирстен, громко смеясь, показала мне засос, едва заметный под бретелькой красивого пышного платья.
Мама возлагала на Уитни огромные надежды. Через две недели после окончания школы родители отвезли ее в квартиру к Кирстен, где та теперь жила одна. Мне сразу показалось, что не стоит селить сестер вместе, но мама с папой твердо стояли на своем: Уитни всего восемнадцать, и ей нельзя жить одной, да и вообще сестры уже выросли, и все конфликты остались в прошлом. К тому же они помогали Кирстен оплачивать квартиру, так что грех было жаловаться (хотя Кирстен, конечно, все равно была очень недовольна).
Мама прожила с сестрами месяц. Она записала Уитни на лекции в колледже, походила с ней по агентствам. Каждый день вечером мама подробно обо всем рассказывала по телефону: о случайных встречах со знаменитостями, о делах Уитни, о том, какой чудесный город Нью-Йорк. Никогда еще мама не была так счастлива. Всего через неделю Уитни пригласили на пробы, а вскоре она получила работу. Через месяц заказов у нее было уже во много раз больше, чем у Кирстен, и мама со спокойным сердцем уехала домой. Ведь все шло по плану… но, как выяснилось позже, не совсем.
Через четыре месяца Кирстен позвонила маме и сказала, что Уитни очень странно себя ведет. Что она сильно похудела, почти не ест, а в ответ на замечания грубит. Мы решили, что не стоит волноваться. Уитни часто бывала не в духе, и даже родители понимали, что вряд ли она спокойно уживется с сестрой. К тому же мама решила, что Кирстен преувеличивает. И ничего страшного, если Уитни немного похудела. В модельном бизнесе огромная конкуренция, и необходимо следить за внешностью. Когда Уитни станет более уверенной в себе, она успокоится.
Однако, встретившись перед Днем благодарения, мы поняли, что она и впрямь очень сильно изменилась. Гибкая, элегантная Уитни стала костлявой, голова у нее перевешивала шею и казалась слишком огромной для туловища. Мы встретили сестер в аэропорту и с ужасом отметили, как сильно они различаются. Круглощекая, голубоглазая Кирстен, сияя от счастья, тепло обняла меня и прокричала, как сильно соскучилась. В это время бледная Уитни, без макияжа, в тренировочных брюках и черной водолазке стояла в стороне. Мы сдерживались как могли. Просто поздоровались, обнялись, спросили, как поездка. Но когда пошли получать багаж, мама не выдержала:
— Уитни, детка, ты совсем исхудала! До сих пор не вылечишься от простуды?
— Я здорова, — ответила Уитни.
— Нет, — решительно вмешалась Кирстен, снимая чемодан с транспортера. — Она не здорова. Она не ест. Совсем. Видно, решила покончить жизнь самоубийством.
Родители переглянулись.
— Не может быть. Уитни просто простудилась, — сказала мама, а Уитни зло посмотрела на сестру. — Правда, детка?
— Нет, неправда, — ответила за нее Кирстен. — Слушай, Уитни, я тебя в самолете предупреждала: или ты им сама все расскажешь, или я.
— Замолкни! — сквозь зубы выдавила Уитни.
— Давайте потом поговорим. Снимайте чемоданы, — предложил папа в своей обычной манере.
Он был единственным мужчиной в нашем женском царстве и поэтому, когда эмоции хлестали через край и назревал конфликт, всегда старался не говорить, а действовать. Обсуждаем во время завтрака боли в животе перед месячными? Папа тут же уходит в гараж менять масло в машинах. Ревем непонятно почему? Папа готовит жареный сыр, который, правда, обычно сам же и съедает. В общественном месте назревает семейный скандал? Папа снимает чемоданы с транспортера.
Мама взволнованно разглядывала Уитни.
— Малыш, скажи мне, это правда? — мягко спросила она, пока папа вылавливал еще один чемодан.
— Я здорова! А Кирстен просто завидует!
— Ой, ну хватит уже! — воскликнула Кирстен. — Да плевала я на твою работу, и ты это прекрасно знаешь.
Мама очень удивилась, а я в который раз отметила про себя, какая же она маленькая и хрупкая.
— Полегче, Кирстен! — вмешался папа.
— Ты не понимаешь, пап! У Уитни анорексия! Это серьезное заболевание! Ей нужна помощь!
— Да заткнись ты уже!!! Заткнись!!! — завизжала Уитни.
Вот тут мы испугались по-настоящему. Уитни, в отличие от Кирстен, никогда не кричала. Пару секунд мы молча смотрели друг на друга, не веря в то, что произошло. Тут на нас стали оборачиваться люди, мама покраснела и, подойдя поближе к папе, сказала:
— Эндрю, я не…
— Пошли в машину! — Папа подхватил чемодан Уитни, обнял маму за плечи, и они молча пошли вперед. Вслед за ними шла Уитни, и ее голова склонялась от ветра. Замыкали шествие мы с Кирстен. Сестра сжала теплой рукой мою холодную ладонь и прошептала:
— Они должны знать.
Но видимо, обращалась она не ко мне. Когда я обернулась, Кирстен смотрела в сторону.
— Так надо. Я должна все рассказать.
Мы так же молча сели в машину. Молча выехали с парковки и порулили по шоссе. Я сидела на заднем сиденье между сестрами. Кирстен то и дело порывалась что-то сказать, но каждый раз не решалась. Уитни смотрела в окно, сложив руки на коленях. Запястья у нее были тонкие, костлявые и очень бледные, что особенно подчеркивала черная водолазка. Родители не оборачивались. Иногда у папы слегка двигалось плечо — он, утешая, гладил маму по руке.
