возмущения за проявленные к нему подозрения — он бы так и сделал... Да и я бы даже на Страшном суде показал чистую правду: кроме пинка и затрещины на входе-выходе из крытого кузова, кунга, не трогали они меня... Тех — да, а меня — пока нет.
— Так точно. Ваши сотрудники постарались, на месте задержания, мы ни при чем.
— А вы что скажете?
Ничего я им не сказал, кивнул, да и все.
Их мой ответ устроил, они и вышли, не говоря более ни слова в мою сторону. А я остался.
Туда-сюда, прошло где-то с полчаса — подписали они какие-то протоколы, чего-то там пробубнили в свои трубки, и уехали, захватив с собой обоих моих противников. Те, кстати уж, говорили еще меньше моего при «инспекторах», если точнее — молчали мертво. Подозреваю, напортачили они своим поведением по служебной линии.
— Уснул? Вставай, с тобой теперь разберемся.
Посадили меня напротив лейтенанта Каймака, тот за столом смирно сидит, дубинки не касается... Имя... возраст... место работы... место жительства... Все и разбрелись кто куда из комнаты, остались мы вдвоем с лейтенантом.
— А ничего они тебя разукрасили, по-новогоднему. В чем дело было? — Он спрашивает, а я пытаюсь к зеркалу повернуться, да левый глаз совершенно заплыл, не раздвинуть усилиями лицевых мышц...
— Так ты же сам объяснил этим... чайникам... Прогуливались отдельно. Напали друг на друга, на почве внезапно вспыхнувших взаимно-неприязненных отношений.
— Ты не остри, ты смирно себя веди. И я тогда передохну, чаю выпью.
— Дуэль была, один на один. А тот, Монтега, который с ним был, взял и вмешался, двое на одного.
— Из-за бабы?
— Хм... Да. А откуда ты-то прознал? Они, вроде бы...
— Оттуда. Есть у нас свои каналы, тоже не пальцем деланы, хоть и не шпики. Ну, что дальше-то думать будем, «Сова», твоим сообщим, или как?.. — Прощупывает варианты, сукин сын, в том числе и взяточные... Может, дать, может — быстрее будет, нежели ждать, пока наши вызволят? Лучше бы без них, без «Совы»... Формально-то я нарушил приказ генерального, почистил рыло Борелю... Хотя и не тогда, и не в офисе...
— Ты чего? А? Эй, сова? В голове не так?.. — Поперхнулся летёха и оглядывается кругом себя: чего это я такое узрел?
А я в один миг позабыл и про драку, и что зубы ноют, и что глаз не видит... У летёхи мыльница играет, маленький музыкальный центр, и не из радио, а от компакт-диска звуки исходят... У меня аж гусиная кожа по всему телу.
— Нет, нет... Все нормально. Слушай, лейтенант, ты в курсе, что это за песня?
— А тебе что? — удивляется лейтенант моему вопросу, но — видит как я встрепенулся, даже левый глаз чуточку виден стал; в другое, более благополучное для моего лица время, можно было бы сказать: шары на лоб. Соизволил все же ответить. — Это есть такая симпотная вещичка: «Застегни рот, ангел». Роллинг стоунз исполняют. А тебе-то что?
— Я ее три года, четвертый ищу! И вот, негаданно случайно...
— Еще бы! Это, брат, не тетины трусы, вещь коллекционная. Я ее специально оцифровывал, деньги платил. Мне брательник из Штатов привез, говорит, что краденая. Она ведь в никакой альбом не входит, знаешь об этом?
— Ха... Еще бы я не знал... Слушай, лейтенант, а? Дай мне ее записать? Или продай, я заплачу?
— А чего тебе вдруг зачесалось? Зачем? Тоже, что ли музыкой интересуешься? Типа, Роллингами?
— Да, разумеется. А ты?
— Почитаю их величайшими в мире. Я если хочешь знать, на их концерте был, в девяностом, когда они к нам приезжали с «Колесами»!
— И я был. Полный угар! Я метрах в двадцати от сцены был, не дальше.
— Точно! И я тоже, только я ближе, в оцеплении стоял. Помнишь, как Мик шваброй в надувного волка тыкал, а тот лопнул и его накрыл? — Летёха сказал — и сам же прыснул от воспоминаний.
— Конечно, помню, черт подери! И волка, и обеих баб. Роллинги сейчас в новое турне едут, «Мосты Вавилона» катать. У них ведь новый номерной альбом, в курсе?
— Погоди... Ричард, да? Погоди, Рик, я слышал немножко не так, что альбом называется «Мосты Бабилона»! И сделан он в честь нас, нашего города. И что они к нам опять специально приедут, на специальную презентацию.
— Нет, увы, в том-то и дело! Как бы нашим ни хотелось так думать... Приехать-то они, может, и приедут, нам на радость... Отстегни браслеты, я покажу написание... — Летеха чуть ли ни проворнее кенгуру ко мне прыгнул — руки высвобождать, — ...и это... ручку с листком. Ой... пальцы... Смотри, я сразу на «бабилосе» разницу показываю: они пишут на латинице как
— А-а... Врубился. Давай, чаю налью? Умыться хочешь? Мы сейчас быстренько протокол сообразим и... Погоди... запасное полотенце дам... Сам найдешь умывальник, там, в торце?
В служебном туалете лягавского участка я, наконец, полюбовался собою в зеркале. Блестяще! Суровая мужская красота, ничего лишнего: левое подглазье — черно-красное, кожа лопнула, правое подглазье — классическое темно-синее с прозеленью. Нос, на удивление, в полном порядке, но зато нижняя губа и левое ухо безобразно распухли. Все зубы целы — это уже супербонус сегодняшнего дня, и вообще мне везет с зубами в драках... Тьфу-тьфу-тьфу!.. На лбу царапина, длиною в две зубочистки, на правой щеке такая же... Откуда? Может кто-нибудь из этих молодцов царапается как баба? Не припомню в горячке... Руки, пальцы ноют... Как я буду ими рисовать в ближайшие дни? Что значит, оправдание? У меня семь вечеров в неделю — одни оправдания, а кто рисовать будет?.. Да, разделали под орех... Конечно же, меня согревала и утешала мысль, что «служивцам» досталось ничуть не меньше моего, даже побольше, причем по отдельности каждому из них, а если суммировать с побоями, которые они огребли от лягавых... Бедолаги... Плюс им наверняка маячит серьезное служебное расследование... Ничего, ничего, будут знать, как нападать вдвоем на одного. Будь все по-честному, все бы мы успели в лучшем виде: Фил Монтега, с Борелем на плечах, — в одну бы сторону пошел, а я — в другую.. так нет же...
— Короче, пока ты мылся, да, я во всем разобрался. Полотенце прямо в урну бросай, его уж не отмоешь. Подмахни писульку, грубо говоря... вот здесь... — и свободен. Тут, по положению, мы обязаны телегу подогнать к тебе на работу, но это уж... имей в виду, короче.
— Где подписывать? Сейчас, прочитаю... Одним глазом-то неудобно... Нормально. Телега? Куда без них в наше время? Депремируют слегка, этого у нас не упустят. Но не утопят же? Выдюжим.
— Угу. А если что — посмотрим по обстановке, может и зажучим телегу, мало ли, потерялась... Хотя и не обещаю точно, учти это. Но ты знатно их отлохудрил, за обе щеки, просто молоток! А что с бабой теперь будет? Чья она, кстати?
— Какая баба? А... Гм... как и раньше, принадлежит третьему лицу. Но внесемейной благосклонностью отныне буду пользоваться только я. По очкам-то — я выиграл.
— Еще бы! Поздравляю, коли так. Бабы — они всегда такие хитрые: побитых жалеют, а к победителям льнут. Да опять же мужьям очки втирают. И что, говоришь, нет у тебя такой записи? А у меня есть. Еще подлить?
— Если не трудно, все никак не напьюсь. Молока побольше. Да, точно, нет у меня такой песни, к величайшему сожалению. Тебя как звать можно?
— Ясон мое имя, и полное оно, и сокращенное. Иногда Яз, но редко, в семье.
— Запиши, а, Ясон? Или продай? А я тебе «Циркус» запишу?
— Есть у меня «Циркус».
— Э-э-э... Да не аудио, фильм «Циркус».
— Да ты что??? Мля-а-а-а... Конечно! Ты не врешь? — Недолюбливаю жирные потные лица, но это лягавское — готов был в ту минуту если не поцеловать, то лично обтереть полотенцем, — столько счастливого предвкушения в нем было.
