Оливия похлопала девушку по плечу. Ей пришлось побывать в шкуре Натали, и она знала, как обидно получить разнос от сердитого начальника.
— Я скоро вернусь, — сказала она. — Вы остаетесь временно за меня!
Натали тут же воспрянула духом.
— О, я все сделаю как надо, Оливия!
Оливия выскочила из такси у дома Бэрди в Северном Лондоне. Бэрди открыла дверь на ее настойчивый звонок.
— Оливия? Что ты здесь делаешь?.. Тебе не следовало приезжать!
— Нет уж, именно — следовало! — Оливия оттеснила миниатюрную фигурку Бэрди в комнату. — Что это за чепуха насчет ухода из «Лэмпхауза»?
— А я-то надеялась, что ты меня поймешь и простишь — хотя бы на этот раз! Я уже по горло сыта этой всезнающей молодежью из блестящих университетов, которая учит меня орфографии и пунктуации в письмах. Меня, которая писала их тридцать лет — на машинке!
— Упрек принят, — сказала Оливия, — но ведь это еще не повод для внезапного ухода!
— Ну, извини… — Бэрди уныло уставилась в пол.
— Неужели ты мне даже не предложишь добрую старую лэмпхаузовскую кружечку чая, Бэрди?
Та поставила чайник в своей крохотной кухне.
— Я не выходила в магазин, так что у меня нет торта, — она заглянула в буфет, — только несколько черствых бисквитов.
— Отлично. Послушай, а что если я позвоню Стюарту — пусть Эрнст заедет и отвезет нас в Мидхэрст? Ты останешься у нас на уикэнд, а в понедельник мы вместе вернемся в офис, чтобы начать все сначала?
— Спасибо, Оливия, ты очень добра, но я люблю проводить уик-энды одна. Хожу по магазинам, занимаюсь уборкой…
Это была, конечно, отговорка. Бэрди выглядела особенно бесцветной, бледной, красноглазой и заплаканной. Ее взгляд метался за бифокальными очками, которые она забыла снять, — неудивительно, что она все время спотыкалась и обжигалась.
— Когда ты последний раз была в отпуске, Бэрди Гу?
— В прошлом году, — ответила та, — как и все остальные, брала две недели плюс отгулы.
— Ладно, впредь у тебя будут минимум четыре недели отпуска — две летом, две зимой, и столько отгулов, сколько понадобится. Бери хоть всю следующую неделю. Плюс обещанная прибавка. Только оставайся у нас, черт побери!
Бэрди улыбнулась ее горячности.
— Это вряд ли меняет дело… Тебя не затруднит отнести поднос в гостиную?
Оливия заботливо разлила чай.
— Так что же вряд ли изменится?
— Мое отношение к ним!
— К ним?
— К этим сопливым выскочкам, которые думают, что могут поучать взрослых, потому что окончили университет или колледж.
— Но… это не вся правда, верно?
— Верно, Оливия, — тихо сказала Бэрди.
— Так я слушаю, — откликнулась Оливия. — И не пытайся отделаться полуправдой, Бэрди. Натали уже проболталась.
В последние полчаса Бэрди поведала свои печали Оливии, которая слушала, сочувствовала и ощущала абсолютную беспомощность. Она вернулась в Фаррингдон, закрыла кабинет в шесть тридцать и отправилась искать Стюарта.
— Мистер Стюарт думал, что вы уже ушли, мисс Оливия!
— Миссис Оливия, Данкерс! Хотя я не понимаю, почему бы вам не звать меня просто Оливия, — раздраженно сказала она.
— Простите, ммм… миссис Маккензи, но фамильярность — это не мой стиль, особенно по отношению к вышестоящим…
— Но «миссис Маккензи» тоже ведь не наш стиль, правда?
— Конечно, мисс Оливия! — Его строгое лицо расплылось в доброй, понимающей улыбке. — Мистер Стюарт уехал с Эрнстом уже с полчаса назад, считая, что вы сами отправились домой. Вызвать вам такси?
— Нет, спасибо, я поеду на метро. Извините, что заболталась с вами, Данкерс.
— Нет проблем, мисс Оливия. Я считаю, что в августе надо бы совсем закрывать лавочку. Жара и духота всех допекают. Доброй ночи, мисс Оливия, приятного вам уикэнда.
— Всего хорошего, Данкерс, увидимся в понедельник!
Оливия смирилась с мыслью о поездке домой в пригородном поезде — хотя бы и первым классом. Меньше всего ей хотелось выглядеть неженкой в глазах Стюарта. Что ж, «попотеть — не помереть!» — как сказал бы Макс ван дер Кроот!
Как хорошо было лежать под одеялом воскресным утром, не видя поблизости ни гостей, ни туристов, читать газеты, жевать тосты с сыром и ни о чем не думать!
Стюарт сказал:
— Знаю, что тебе не понравится, милая, но мне надо будет съездить в Торонто на недельку.
С тостом на полпути ко рту Оливия помолчала, размышляя, прежде чем ответить:
— Ты хочешь сказать, что не сможешь открыть сельский праздник и вручить призы в следующую субботу? Я не ослышалась?
— Именно так, милая, извини меня. Не такое уж большое дело — разрезать красную ленточку, солнышко.
— И это все, чем ты можешь ответить? «Милая» и «солнышко» в одной фразе?
— Нет. Я искренне сожалею, что не смогу быть на переднем крае южноафриканской политики и вегетарианской кухни.
— Стю-арт! — Она сильно шлепнула его подушкой. — Я тебя ненавижу!
— Сделай это вместо меня — если любишь! — Он прикрылся от ударов другой подушкой, как щитом.
— Я знала, что не надо было тебе предлагать! Знала, что ты свалишь на меня! Знала, что найдется повод! Ты можешь мне объяснить, а чем вообще занимаются директора вроде тебя?
— Прежде всего, я изучаю мировую потребность в книгах и газетах, анализирую, что исчезает из списков бестселлеров быстрее всего. Я отправляю эту информацию по соответствующим каналам, чтобы облегчить мучения персонала, который читает огромное количество глупостей каждый день, а это не под силу даже такому Супермену, как я. Итак, я сообщаю отцу Супермена выводы, на основании которых он может вручить определенные суммы определенным людям, которые потратят их по нашему поручению. Я провожу Советы, изучаю финансовые отчеты и прогнозы, слежу за индексами на бирже и беседую с моими брокерами по инвестициям, а еще с отцом.
— Хватит, я не желаю знать! — крикнула она, продолжая лупить его подушкой.
— Я поддерживаю мир между Торонто, Нью-Йорком и Лондоном. Подписываю множество чеков, хожу на разные собрания, летаю первым классом, наблюдаю за тенденциями в рекламе, банковском деле, маркетинге, за связями с общественностью и тому подобным. Я принимаю множество клиентов, инвесторов, банкиров, торговцев, печатников, переплетчиков, редакторов, авторов и их агентов и диктую письма своим многочисленным личным помощникам. Я нанимаю и увольняю персонал, я все время раздаю решения и сочувствие… — Тут он изловчился и сгреб ее вместе с подушкой. — Я весь день говорю по телефону, передаю и принимаю факсы. Я организую, я представительствую, я разрешаю споры, я молюсь… — Он потянулся к ней губами, крепко удерживая ее.
— Убирайся от меня!
