Та пошла прочь со своей пустой корзинкой.
— Аннабел!.. — Та остановилась и оглянулась, ее глаза все еще были заплаканы. — Передайте от меня Максу, что я ему голову оторву, если он не извинится!
Она улыбнулась и помахала рукой. Настроение у нее несколько поднялось. А тут как раз на подъездной дорожке зарычал «феррари». Аннабел сошла с нее на обочину. Стюарт отвернул, чтобы не задеть ее, и едва не зацепил стойку ворот. Он вылез из машины и сказал:
— Какого черта… что здесь делает Аннабел? Она чуть не попала под машину!
— В пределах имения ты бы мог ездить потише, Стюарт!
Он достал из машины клюшки для гольфа.
— Что ей было надо?
— Ничего не надо, она принесла мне несколько декоративных растений.
Он осклабился.
— Перемыли мне косточки, бабы, да?
— Ничего подобного. И не говори «бабы», это мужской шовинизм! Если кому и перемыли косточки, так Максу ван дер Крооту. Хорошо сыграли с доктором Гарретом? — Оливия почувствовала, что ее голос звучит точно так же, как у ее матери, встречавшей отца после гольфа.
Стюарт хотел оставить машину на попечение Эрнста, но она сказала, чтобы он отогнал ее сам — Эрнст уже отдыхает.
— Ладно, попозже, — ответил он и пошел за ней в дом с мешком клюшек. — Оуэн сказал, ты пропустила предродовые курсы.
— Оуэн?
— Доктор Гаррет.
— Ах, так вы уже перешли на обращение по имени? Он позабыл — я была у него в прошлый понедельник.
Оливия понесла на кухню поднос с грязной миской от супа. Стюарт последовал за ней и уточнил на ходу:
— Предродовые курсы, дорогая, мы оба туда записаны местной акушеркой.
— Мы?!
— Ты и я, милая, — в среду.
— В какую среду?
— Надо думать, в следующую.
— А тебе-то это зачем?
Он взял пиво из холодильника, в то время как Оливия лениво раздумывала, станет ли он таким, как ее отец, — лысым, самоуверенным и влюбленным в гольф. Хотя «лысые — сексуальны», как когда-то она прочла в одной рукописи…
— Дыхательные упражнения или что-нибудь в этом роде. Это называется моральной поддержкой будущим матерям.
— А что ты сказал Оуэну Гаррету?
— Я сказал великому врачу, — Стюарт жадно глотал прямо из бутылки, — что он чертовски здорово играет в гольф!
Вот теперь он выражался, как типичный англичанин.
— А если точнее? — осведомилась Оливия.
— Сказал, что, мол, я свое дело уже сделал, и теперь пришло время баронессе заботиться о потомстве.
— Ах, ты!.. — Оливия схватила яблоко из вазы и швырнула ему в голову. Он пригнулся, и оно шмякнулось об стену. — Так вот что говорят о нас, бедных беременных женщинах, мужчины за гольфом!
— Да, так мы и говорили.
— И ты?..
— Что я?
— Пойдешь со мной на предродовые курсы?
— Ну конечно, если ты хочешь. Я буду держать тебя за руку, тужиться, вздыхать и визжать — кстати, о визге: как там Макс и Аннабел?
— Я тебе потом расскажу. — Она поцеловала его твердый, сексуальный подбородок. — Тебе надо побриться, но прежде чем ты пойдешь в наш выложенный испанской плиткой душ, — она взглянула на него зовущим взглядом, — я должна рассказать тебе, что ты завлек меня сюда обманом.
— Как это, любовь моя? — Он принял это всерьез.
— Я думала, что жизнь в деревне позволит расслабиться и отдохнуть от городских стрессов. Как же я ошиблась! Жить здесь — все равно что в джунглях со зверями!
— Так что, вернемся в город?
— Только через мой труп, Стюарт! После всего, что я вынесла, оставить этот дом — последнее дело! — Она подтолкнула его к лестнице. — Эти вечные проблемы — от большого Макса с низким уровнем терпимости до незамужних матерей, фетишизирующих овощи, от глаукомы до выгребной ямы, от кровельщиков до туристов… Заткнись, Стюарт, я еще не кончила! Продолжаю: от виноградников до лошадей, от директорства до беременности, и все это за короткое время, Стюарт Лайон Маккензи! Если бы я уже не была женой издателя, я бы стала автором и рассказала все темные секреты графства, подлизывающегося к миллионеру с сомнительным прошлым!
Она втолкнула его в ванную и спросила, потереть ли ему спину.
— Конечно, ведь это в настоящее время единственный интим, не запрещенный врачом, милая!
ГЛАВА 17
Недели складывались в месяцы, и талия Оливии начала заметно округляться. Она выбрала время, чтобы заказать себе новый гардероб в «Городском аисте», доме матери и ребенка на Бонд-стрит.
— Везет же некоторым! — услышала она однажды в туалетной комнате болтовню девушек, не подозревавших, что начальница сидит рядом, в одной из кабинок.
Похоже, что теперь все время у меня уходит на посещение уборной, раздраженно подумала Оливия. Ни доктор Гаррет, ни акушерка не предупреждали об «учащенном мочеиспускании», «отекании лодыжек» и прочих надоедливых неудобствах пребывания «в положении». К счастью, приступы головокружения и утренняя тошнота, порою длившаяся весь день в первые недели беременности, теперь прошли.
— Хорошо бы и мне сшить одежду на заказ, но этого я себе позволить не могу, — продолжила беседу одна из ее сотрудниц.
— Готовое платье — тоже неплохо… Только подбирай темно-синее и белое.
— Я не за миллионером замужем, чтобы покупать себе все, что хочется.
— Ладно, не бурчи. Когда у тебя роды?
— В январе.
— Берешь предродовой отпуск?
— А что?
— Я не хочу быть заваленной твоей работой в добавление к моей, вот что!
— Кадровик говорит, я еще не имею права на предродовой отпуск. Но когда ребенок родится, они мне предоставят оплаченный послеродовой.
— Дай-то Бог! А вот с больной Бэрди Гу Оливия носится как с писаной торбой, да еще успевает разбираться с собственной беременностью и ругать меня.
— Ничего, скоро у нее появится ребенок и времени на нас уже не будет.
— Надеюсь, что так.
— Знаешь, я к концу дня ужасно устаю таскать свое пузо, еще более огромное, чем у ее благородия. Только она после работы садится в «даймлер» или «феррари», а я топаю пешком!
