нашего бытия и стремимся к аутентичному, истинному, существованию.
Мы всегда чем-то озабочены; у нас нет даже минуты, чтобы подумать. По- видимому, нас все это устраивает. Хайдеггер говорит, что из-за нашей уверенности в правильности такого мироощущения мы смешиваемся с массой иных вещей, существующих в мире. Это похоже на перебежку в существование из бытия, в осознание пустоты этого существования, в конечном итоге причиняющее страдание. Когда мы стараемся противостоять страданию, нам предоставляется возможность сделать шаг назад и вновь обратиться к аутентичности. Кто я? Куда я иду? Зачем? – эти вопросы являются вопросами страдания. Но они приводят нас к аутентичности Dasein.
Все объекты существуют во времени; время управляет ими. Dasein прочно связан со временем. Dasein – это то, чем он сам хочет быть, то, чем он занимает свое время. Та или иная форма существования во времени является причиной того, что Dasein находится во взаимосвязи со смертью. Dasein – сущее, которое само осознает свое предназначение. Цена этого состоит в том, что Dasein предполагает осознание сущим смерти.
Но Dasein может получить власть над собственным бытием, взять свои перспективы в собственные руки. В данном случае Dasein перестает убегать от самого себя и принимает ответственность за свои намерения, тревоги, свое существование во времени.
Наши предубеждения имеют место, они функциональны; нам свойственно рассматривать все окружающие нас объекты с помощью определения их ценности как ресурсов, средств, принадлежностей. Мы сами стали похожи на технику. Этот индустриальный стиль жизни, по Хайдеггеру, является пагубным последствием того, что истинное бытие было нами забыто. На протяжении всей человеческой истории мы старались эксплуатировать, использовать вещи, объекты окружающего мира (сначала палки, кости, камни, затем оружие, машины, технологии и теперь компьютеры).
Хайдеггер рассматривает наше умение обращаться с техникой и управлять ею как бесконтрольное, не умещающееся ни в какие рамки: сначала мы использовали ресурсы в гармонии с природой, теперь мы используем ресурсы, чтобы безраздельно властвовать над ней. Мир техники возник как возможный способ совместного существования людей. Несмотря на это, он скрыл от нас истинное бытие. Современная жизнь связана с господством техники; ее всесильность затмевает все наши возможности и способности.
«Наука, – отмечает Хайдеггер, – не думает». Наука должна быть обращена к сущему. Ей не следует заниматься постижением и истолкованием бытия. Мы стали хозяевами природы. Мир – совокупность объектов, которыми можно манипулировать, управлять; наше искусство состоит в вычислении лучшего метода управления. Но наше мышление, по мнению Хайдеггера, отличается от простого вычисления и продумывания способов более эффективного использования различных принадлежностей. Мышление останавливается, когда мы осознаем, где мы, и стремимся постичь аутентичность, скрытую от нас повседневностью. Мышление предполагает раздумья и размышления; техника предполагает вычисление.Метафизика – учение о бытии как существовании в мире; раздумья о сущности бытия; учение о первопричинах и принципах, на которых базируется действительность; рациональное познание действительности, находящейся вокруг нас; рациональное учение об окружающих человека вещах, их глубине и сущности.
Метафизика изучает объекты, существующие в мире, а не само бытие. Бытие сокрыто и являет себя через эти объекты, через сущее. Бытие обнажается для нас, открывает все свои тайны, когда мы выходим за пределы метафизики, направляем свои мысли в русло, необходимое для понимания человеческой природы и рассмотрения вопросов, сходных с теми, которыми задается сама метафизика. Но отмеченные процессы понимания и рассмотрения вопросов происходят на совершенно ином уровне, уровне, который метафизика желает достигнуть без причинения губительного ущерба всему процессу мышления.
Когда Хайдеггер перечитывал старые метафизические тексты, он постоянно обращал особое внимание на исследование сокрытых и завуалированных проявлений бытия. При этом он пытался обнажить все скрытое. Так, по мнению Хайдеггера, вся история бытия – это путь, на протяжении которого оно оставалось сокрытым, затаенным для Платона, Аристотеля, Декарта, Ницше и т. д.
Бытие не являет себя людям, так как мы говорим, владеем языком. Бытие проявляется как речь. «Язык – дом бытия», – отмечал Хайдеггер. Мышление может передать информацию лишь о том, что является продуктом, плодом бытия. Оно говорит это бессловесно, ведь на самом деле подобная информация не может быть выражена человеческим языком.
Мы не достигаем успеха в понимании и постижении бытия развивая умение манипулировать предметами окружающего мира посредством технического совершенствования и в связи с знанием языка. Мир, наполненный существованием, мы создаем в рамках здания нашей поэзии или за его пределами.
То, что следует называть «жизненной позицией, основанной на здравом смысле», остается на поверхности, манипулирует сущими в их делании, которое не имеет смысла, глубины и значимости. Это и есть здание поэзии, в котором возможно сияние истины.Выводы
Феноменология исследует взаимосвязь между миром и органами чувств, которые его воспринимают. При этом она делает акцент на сознании, ее интересует сознательность, а не бессознательность. Этот обстоятельный анализ (описание) мира и нашего места в нем был разработан в целях того, чтобы помочь людям увидеть положительные и отрицательные, вредоносные пути постижения окружающей действительности.
Хайдеггера часто относят к числу философов-экзистенциалистов. Сам он решительно отрицал обоснованность подобных суждений. Ему удалось отделить мысли философов от «сознания» и акцентировать их на «бытии». Иными словами, вместо того чтобы размышлять о процессе, с помощью которого мы познаем сущее, нам следует подумать непосредственно о том, что существует. Философская традиция, связанная с выдвижением идей о существующих объектах мира, в данном случае пересекается с нашей возможностью постижения Бытия.
Сам факт того, что какие-либо объекты, включая нас, существуют, подобен чуду и необъясним. Но философская традиция стремится к объяснению этого факта. Для того чтобы постичь суть бытия, мы должны принимать во внимание традиционные объяснения философии прошлого. Постижение бытия должно больше походить на изумленные размышления, чем на рациональные исследования.
Главной целью Мартина Хайдеггера было осуществление анализа, в результате которого бытие показало бы свою сущность. В действительности же Хайдеггер не сумел выйти за пределы феноменологического анализа человеческой сущности. Не всегда вполне ясно, что он подразумевал под «бытием» или почему он считал наше забвение бытия проблемой.
Что вы теперь понимаете о бытии? Разве вы можете забыть о нем? Почему? Следует ли вам рассматривать бытие как нечто такое, что нельзя выразить языком? Если да, тогда почему? Даже если само по себе бытие является сложным для нашего восприятия и понимания, можем ли мы считать его предметом наших обсуждений?
Мы не можем отделить знание от опыта; они составляют одну и ту же действительность. Разумеется, мы вырабатываем собственный подход к жизни. У нас есть свои позиции по отношению к ней, так как мы размышляем о них. Аутентичность предполагает отрицание всякой доказанности окружающих вещей или явлений и отказ от принятия знаний, преподнесенных нам уже постигнутыми человеческим разумом. Для нас крайне важны возможности и способности распоряжаться собственной жизнью и принимать решения, касающиеся окружающего нас мира.
Существование – это все, что существует; ничто может быть только за пределами существования. Бытие имеет место во времени. Времена меняются. Нам необходимо изучать эти изменения и открывать новые возможности. Мы не можем объяснить жизнь, пока не начинаем верить в предлагаемые объяснения. Мы должны самостоятельно распоряжаться жизнью, испытывать новые возможности и способности, должны знать о них. Разумеется, мы должны быть осведомлены также о пределах этих способностей. Нам следует заниматься этим прямо сейчас; время поджимает. Все эти размышления весьма близки к этике, но Хайдеггер не создал собственного этического учения. Какая этика связана с понятиями аутентичного и неаутентичного образа жизни?
Поклонники Хайдеггера возносят хвалу жесткой определенности,
