— Куда хошь, только подальше! Если это все долбанет, то сам понимаешь…
Дурацкая дилемма: в кабине тепло, но если нападут — это верная смерть. Выскакивать в ночь, в неизвестность — тоже смерть, пусть даже с отсрочкой. Но, в принципе, выбор прост: или взорваться, или замерзнуть. Ни одни из вариантов мне не нравился. И я постарался об этом вообще не думать. Вон мексиканцы, орут себе из моего диктофона и ни о чем таком не…
Вскоре с вершины очередной сопки мы увидели Грозный. Точнее, кровавое зарево и море огня. Город пылал. И настолько сильно, что не просматривались даже дома. На огромных просторах бились в истерике гигантские языки пламени. Воздух сотрясала мощная канонада.
Машина съехала с сопки, и город пропал.
Гм. А правильно ли, что мы туда едем? Может, мы несколько поспешили? Не вовремя, так сказать? Может, люди заняты, а мы им тут: здрасьте! Кому ж такое понравится? Серега тоже как-то нервно заерзал на сиденье.
КамАЗ подкатил к артиллерийским позициям и начал разгружаться. Мы спрыгнули на землю.
Не успел я подумать, к кому бы обратиться, а к нам уже бежали военные:
— Стой! Кто?!
Мы показали удостоверения, командировочные предписания.
— Журналисты?! Ни хрена себе! А как вы тут оказались? С колонной? Ну, мля! Сюда же запрещено приезжать!
Нас куда-то повели. И привели к разрушенному зданию на аэродроме Северный. Передали какому-то генерал-лейтенанту. Тот был пьян до состояния веселого экстаза. Лицо стало пурпурно-красным от мороза и алкоголя. Ворот бушлата распахнут.
— Ага! — многозначительно произнес генерал, когда нас представили.
Он проверил наши документы и сразу же нам поверил:
— Так, значит, хотите смерти в лицо посмотреть? Ну, я вам с удовольствием покажу, — его голос звучал с каким-то надрывом.
Он схватил рацию и начал кого-то вызывать. Потом обернулся к нам:
— Отойдите пока к стене.
— Это зачем? — спросил я. — Расстреливать, что ли, будете?
Шутка ему понравилась. Захохотал:
— Ребята! Когда мы решим вас расстрелять, торжественно обещаю: вы узнаете об этом первыми.
Мы встали под стеной. Ветер здесь был не таким бешеным.
Слух о нашем появлении разлетелся мгновенно. К нам стали подходить военные. То, что они офицеры, определялось только по следам от звездочек на погонах. На этой войне снайперы выбивали офицеров в первую очередь.
— Вы правда журналисты?
Мы кивали.
— Из Москвы? — В слово «Москва» они вкладывали такую ненависть, что хотелось поскорее смыться отсюда.
Но мы снова кивали.
— А в Москве, мля, знают, что здесь происходит? Знают?!
Да, дела тут, видимо, идут не блестяще. Но отвечать за просчеты, так сказать, официальной Москвы как-то не хотелось.
— Мы приехали как раз для того, чтобы об этом написать, — ответил я как можно нейтральнее.
— Ну, напишете — вам голову за это оторвут! Или не напечатают ни хрена, понял?
— Это почему?
— Потому что здесь массовое убийство происходит! Здесь людей, нах, пачками кладут. Батальонами подыхать бросают! Где этот министр обороны? Где президент? Какого хрена они делают?! Им вообще докладывают, что тут творится?! Ты в городе был?
— Мы только приехали.
— Оставайтесь, я вас, мля, по всем местам проведу, вы офигеете от того, что здесь происходит! И своим чемурдосам в Москве расскажешь потом!
В общем, благие пожелания сыпались со всех сторон.
Кто-то показал на курившего в сторонке капитана:
— Вон у него спроси. От его подразделения вообще ничего не осталось.
Капитан подошел и с ходу начал говорить, обращаясь не к нам, а куда-то в пустоту:
— Когда нас расфигачили, меня сильно долбануло. Я встал на карачки, а дальше — ну никак. Пополз на четырех костях вдоль улицы. Кругом трупы. Кругом стрельба еще. Фиг поймешь: кто, где и кто в кого стреляет? Смотрю: подъезд. Я — туда. К стене прислонился, достал сигарету, а настроение такое: все по фиг до седьмого дна и третьей покрышки слева. Думаю: да пошли вы все прямиком к японей матери! Это что, война? Закурил, сижу, смотрю в потолок. Дверь хлопнула. Забежал солдатик какой-то, сел рядом и тоже сидит. Курим вместе. Потом еще, еще прибегали. Все молча садятся рядом. Мне пох. В потолок смотрю, как в прострации какой. Ну, сидим так час-другой, потом чувствую — на меня все смотрят. Огляделся, а солдатики так молча вперились в меня и молчат. Потом один говорит: «Слушайте, вы офицер. Знаете, что нам делать. Командуйте, мы готовы!» Меня как током пронзило. Прикинь, в себя сразу пришел! Вывел их из окружения. Как было нас пятнадцать, всех вывел, без единой царапины.
Нас позвал генерал.
Мы попрощались с капитаном.
— Ща за вами приедут! — хохотнул генерал. — Насмотритесь! На всю жизнь хватит!
— Кто приедет?! — не понял я.
— Смерти в глаза вы хотели посмотреть, да?
Это «смерти в глаза» ему очень нравилось. Я уже пожалел, что генералы умеют читать. Вычитал где-то это выражение и теперь давит на всех!
— Ну и кто едет? — повторил я.
— Приедет щас — посмотришь!
— Смерти в глаза?
— Во-во!
Из темноты вынырнула БМП. Водила на полном ходу вдарил на тормоза, и по обледенелой бетонке машину юзом понесло в нашу сторону. Мы с Шаховым уже хотели разбегаться. Но БМП становилась ровно в полуметре от генерала. Тот стоял на месте и даже не дернулся. Трюк довольно рискованный. Но экипаж знал, что делает. БМП ровненько развернуло к нашей группе бочком.
Откинулся башенный люк, и выскочил молодой офицер в шлемофоне. У меня отвисла челюсть. Этот парень как две капли воды был похож на моего погибшего брата. И, как оказалось, даже звали его так же. Ночь, снег, огни прожекторов, канонада, зарево. И встретить своего погибшего брата — у меня голова пошла кругом. Мистика.
— Сергей, — представился офицер. — Это вам надо смерти в глаза посмотреть? — сказал он со смешком. Кажется, не только нас генерал доставал этим выражением.
— Кравченко, мля! — накинулся на него генерал. — Какого хрена ты по взлетной полосе гоняешь?
— Так путь короче, товарищ генерал.
— А самолеты? Врежешься!
— Никак нет, товарищ генерал! Самолеты летают, а мы ездим по земле и внимательно смотрим по сторонам.
— Я те дам, по сторонам! Они сверху летают! — передразнил генерал. — Они садятся тут каждую минуту, а ты шныряешь, мать твою! Забирай вон журналистов.
— Полезайте, — сказал нам Сергей. — Я пока с генералом еще потолкую.
Мы вскочили на броню. Кругом уже непроглядная ночь. Ветер прошивал наши тулупы насквозь. Хотелось поскорее в тепло. Чего-нибудь выпить и закусить.
— Вы чо там наверху делаете? — вернулся Сергей. — Внутрь полезайте.
Вообще внутри боевых машин мне никогда не нравилось ездить. В бронетехнику обычно стреляют из гранатомета. И если попадают, то тем, кто в десанте, остается только молиться. Но мы все же полезли
