бы хны!
— А может, они так согреваются? Ночь-то холодная.
— Хорош болтать, — злобно одернули нас из-за камышей спецназовцы. — Не засада, а бордель какой- то с вечеринкой!
Колчин сломал трость камыша, еще раз обломал его по краям и тщательно продул. Я сделал то же самое.
Темнота сгущалась. Начало «вечеринки» неумолимо близилось. Комары подняли свою писклявую тревогу. Вскоре стемнело настолько, что я видел только смутные очертания Колчина, хотя он и стоял в метре от меня.
Как они тут собираются воевать, когда не видно ни хрена? И как они друг друга смогут отличить в темноте от противника? А вообще, здорово придумал Сухомлинский — дал нам свою расписку, спокойно вытянул из нас информацию и теперь поставил на убой. После расправы над исмаилитами он пристрелит нас, если мы еще будем живы, заберет свою бумажку и вернется в Москву.
Все бы так и произошло, если бы сами исмаилиты не предвидели такой исход. Не зря же они назначили это место? Значит, готовы к встрече. Интересно, а как они отличат нас от спецназа?
Сколько я ни размышлял, по всему выходило, что нас пристрелят в первые же минуты боя. Не те, так другие.
Послышались бульканья, вода заколыхалась. Кто-то шел через камыши в нашу сторону. Мы с Колчиным схватились за руки, чтобы не потеряться, и приготовились нырнуть с первыми выстрелами.
Прямо перед нами очутилась ишачья морда. На спине животного я разглядел две коробки. Погонщиков рядом не было.
Тут что-то громко хлопнуло и зашипело в небесах. Раскололась яркими искрами осветительная ракета и повисла на парашюте. Дальше началось невообразимое. Мы с Колчиным оказались в голове ишачьего каравана. Они шли в полном одиночестве. Без людей.
То, что я в темноте принял за ящики, оказалось клетками. И оттуда уже выскакивали здоровенные овчарки, которых мы видели в поселке исмаилитов. Только сейчас их было несколько десятков.
Как-то неуверенно грянули автоматные выстрелы. Рядом с нами из клетки вышибло, как на пружинах, двух клыкастых зверюг. Они с легкостью могли перекусить нам с Колчиным глотки за одну наносекунду. Но псы вообще не обратили на нас внимания. Словно мы стали частью ландшафта. Они кинулись в камыши, где засел спецназ. Ракета в небесах погасла, и тут же начался кромешный ад.
Мы с Сашкой нырнули, упали на дно и выставили трубки. Под воду полетели звуки беспорядочной стрельбы. Тут и там метались по камышам людские вопли с собачьим рычанием вперемешку. Временами кто-то с торопливым плеском улепетывал в сторону берега. За ним — другие, скачущие. И все снова смолкало.
Вскоре взметнулся над Камышовым полем последний крик отчаяния, и ночь опять утонула в тишине. Привычного боя у спецназа не получилось.
Чья-то рука пошарила под водой, нащупала мой ремень и потянула меня вверх. Я вскочил, готовый обороняться.
— Спокойно, представление уже кончилось, — раздался радостной музыкой голос Шумера.
Тут же стоял и Зак. Он выловил из-под воды Колчина.
— Как вы нас отыскали? — удивился я.
— Когда я сказал вам, нырять под воду, я имел в виду, что задница тоже должна лежать на дне, а не болтаться сигнальным поплавком, — пояснил со смехом Шумер.
— Может, поговорим на берегу? — Сашка громко стучал зубами.
— Потише, дружище, — похлопал его Зак по спине. — Ты нам всех собак распугаешь.
Мы развели костер. Шумер и Зак достали сухой паек, флягу спирта и бутыль газировки.
— Мы ничего не перепутали с рецептом? — спросил Зак.
— Все очень точно, — похвалил я, взял флягу и разлил спирт по кружкам.
— Люблю взрослую компанию, — признательно проговорил Колчин, глотая спирт.
Вокруг костра бегали овчарки. Трясли шкурой, обдавая нас брызгами и хлопая ушами.
— А вы что, одни сюда пришли? — поинтересовался я. — Где остальные?
— Остальное воинство вокруг бегает, шкуру сушит, — указал в темноту Зак. — Да еще ишаки. Но они, правда, разбежались куда-то. Уж очень громко стреляли.
— Нас никто не заметит? — спохватился вдруг Колчин, крутя головой.
— Нет. Эти звери кого хочешь подглядывать отучат, — успокоил Шумер и разлил всем еще по одной.
— А что, весь спецназ?.. — Сашка запнулся.
— Ага. Того, — и Зак провел большим пальцем себе по горлу.
— Но как собаки смогли победить спецназ? И почему нас не тронули?
— А вы у нас были. Потому они и не тронули. За своих приняли. Помните, они вас обнюхивали? К нам ведь никто, кроме своих, не ходит.
— Но спецназ… — поразился я, — это ведь обученные люди. Их же учат с собаками расправляться. Сам читал. Специальная подготовка у них есть.
— У них подготовка против каких собак? Против необученных. В крайнем случае, против конвойных, поисковых и какие там еще есть? А наши псы — научены работать в составе группы. По пятеркам. В каждой — свой командир. Обороняются группой. Атакуют группой. Попробуй отбейся от пятерых зверюг, когда каждая, как говорят военные, знает свое место в строю и может быстро без суеты занимать его.
— Не может быть, — покачал головой Колчин.
— А ты к пограничникам здешним обратись. Они наш опыт уже взяли себе на вооружение. Таких же монстров воспитывают. В семнадцатом учебном центре, кажется.
— Кстати, — хлопнул я себя по лбу, — Вика уже в Москве?
Зак и Шумер рассмеялись:
— Кому чего! Конечно. Мы же обещали. Отправили ее тут же.
— Спасибо, — я уставился в огонь, пытаясь представить себе Вику Лихолит. С глазами-омутами. С длинными волосами цвета воронова крыла. С точеной фигуркой.
— …получили от него бумагу, свидетельство, что мы ни в чем не виновны, — долетел до меня голос Колчина. — Что мы не совершали никаких преступлений. Все! Мы свободны! — Сашка помотал бумажкой над костром.
— Не промокла?
— Ты что?! — сделал Колчин страшные глаза.
— Значит, теперь домой? — Зак хлопнул меня по плечу. — За это надо выпить.
— Да, наконец-то мы возвращаемся, — с глупым от счастья видом подтвердил я.
— Вот видишь. А ты говорил мне, что у вас выхода нет. Собрался оставаться, — поучительным тоном начал Шумер. — Выход есть из любой ситуации. Никогда не поздно повернуть вспять. Только чем дальше ты уходишь, тем труднее повернуть. Представь себе ишака с тележкой. Вот он идет с ней под гору. Сначала тележка пуста. Потом годы, сомнения, разочарования, поражения складываются туда, как камни. Их все больше и больше. Тележка становится тяжелой и неповоротливой. В конце концов наступает момент, когда ишак не выдерживает напора и срывается в пропасть.
— К чему это ты?
— Да так. Ишаки нравятся, — Шумер расхохотался.
— Да ишак, нагруженный сомнениями, — это нечто, — согласился я.
Мы проговорили с исмаилитами всю ночь. Они сказали, что уходят из своей долины. Она уже фактически раскрыта военными, потому как ни жалко, а менять место жительства все равно придется. Их разведчики уже подыскали новую долинку под строительство поселка. Через пару месяцев весь их народ переберется туда.
Утром Шумер снял с себя медальон, точь-в-точь такой же, за которым охотился Федулов, и подарил мне его на память.
Колчину достался медальон в виде серебряного ободка, внутри которого вертелся плоский камень
