голубого цвета с отпечатком человеческой стопы. «Это след ас-Саббаха на той планете», — пояснил Зак.
Мы подошли к камышам посмотреть, что случилось со спецназом. У кромки воды я заметил густые пятна крови. Чуть подальше в темной жиже плавало белое лицо. Я подошел поближе.
Это был Сухомлинский. В мутной воде страшно зияло темно-красным разорванное горло. Пальцы вцепились в ствол винтореза. Я выдрал у него оружие и закинул за плечо. Потом приподнял труп. На темную поверхность выскочила на ремешке деревянная герметичная кобура из-под Стечкина. Я снял ее и отстегнул пояс с боеприпасами.
— Ты чего там? — испуганно выкрикнул с берега Колчин.
— Да так, ничего, — я оттолкнул тело в воду.
Если бы Сухомлинский просто арестовал Федулова и вернулся с ним в Москву, то не случилось бы этой бойни. Теперь же мертв он сам, мертва Таня. Долгое расследование закончилось гибелью всех участников заговора с расследователями заодно.
— Держи! — я протянул Колчину винторез.
— Не надо! — Сашка дернулся, как от удара.
— Как хочешь, — я закинул оружие в камыши. И сунул под рубаху кобуру со Стечкиным.
— Зря ты.
— Плевать, — процедил я.
Оружие словно прилипло к телу и придало мне новых сил.
Шумер и Зак отослали собак домой. Мы затушили костер. И пошли к дороге.
Даже спустя много лет мне трудно писать об этом расставании. Исмаилиты столько сделали для нас. Столько раз спасали от смерти. Хотя могли вообще не возиться с нами. Кто мы для них? Чужаки.
В общем, мы стали настоящими друзьями. И хотя говорились при расставании какие-то ободряющие слова, сыпались шутки, в душе звенела гулкая пустота. Мы все понимали, что видимся в последний раз.
Исмаилиты посадили нас на попутный грузовик.
— Станет скучно в Москве, приезжайте! — сказал Зак.
— По горам побегаем! Наркоторговцев погоняем! — засмеялся Шумер.
Я смотрел из кузова попутки на удаляющиеся фигурки и чуть не плакал.
Глава 35
Мы шли по центральной улице Душанбе, по улице Рудаки и высматривали «Почту». Из распахнутых окон выдавала симфонический концерт какая-то радиоточка. Гремел оркестровый инструмент. Пилила кого-то скрипка, ей поддакивала виолончель, и барабан дубасил по голове. Потом все они разом вжарили в последней вспышке вдохновения и умолкли, словно закрыли звуконепроницаемую дверь.
— Только что вы прослушали симфонию… — сообщил диктор.
— Саня, а тебе не кажется, что мы вот тоже только что прослушали симфонию Судьбы под названием «Неприятности номер …ндцать…». А теперь возвращаемся с этого концерта домой?
— Далеко же мы забрались. Боюсь, как бы нам не проиграли еще пару аккордов на прощание.
— Ну, нет. На этот раз все, — рубанул я рукой. — Больше никаких активных действий с нашей стороны. На провокации не поддаемся. Телеграфируем Павлову, получаем по переводу деньги, покупаем билеты и улепетываем в Москву.
— А вот и «Почта»!
Вертлявые двери «Почты» сделали оборот и выпустили на улицу Сергея Шархеля. Ну, того спецназовца, с которым я шапочно познакомился в зимнем Грозном, когда они собирали погибших бойцов Майкопской бригады.
— Наслышан о ваших подвигах! — распахнул он объятия. — О вас тут легенды ходят.
— А ты какими судьбами?
— Перевели в двести первую дивизию. Командую тутошним спецназом. Бунтарей здешних усмиряю. Слышали про военный мятеж?
— М-да.
— Вы сами-то откуда?
Я посмотрел с опаской по сторонам, никто не подслушивает? И потом кратко пересказал события прошедшей ночи.
Шархель присвистнул:
— Досталось вам! Ну, с тобой, Леша, все понятно. Еще там, в Грозном, я понял, что ты вечно лезешь в задницу. Зачем же ты товарища с собой поволок?
Колчин захорохорился:
— Не поволок! Мы работаем вдвоем.
— Да, на пару и помирать не страшно. Как говорят в народе, хорошо заканчивается то, что ни хрена не начинается. Предлагаю перед отправкой на родину заглянуть в одно местечко на шашлыки.
Мы получили от Павлова деньги. Купили билеты на завтрашний рейс и вечером поехали на окраину Душанбе. С горы, где стояло летнее кафе и была устроена обзорная площадка, открывался потрясающий вид. Разноцветными огнями переливался Душанбе. Желтыми ниточками пылали проспекты и улицы. Мигали окнами здания. Жара отступила. И нависло низкое небо, словно набросили бархатное покрывало с россыпью серебряных блесток. Если изрядно выпить под таким небом, то кажется, можно протянуть руку и отрезать себе кусочек этого серебристого бархата на память.
Мы сели за столик и принялись расслабляться, впитывая водку и прохладу напополам.
Через несколько минут к нам присоединился друг Шархеля офицер-юрист Володя. Принесли шашлыки. Официанты заставили столик салатами и водкой. Вчетвером мы балагурили и хихикали на всякие военные и около того темы. И подмигивал нам снизу веселый город Душанбе.
Из темноты на площадку въехала колонна иномарок. По большей части она состояла из дорогих джипов. Из открытых окон автомобилей торчали во все стороны стволы автоматов и пулеметов.
Посетители заметно напряглись. Смолкли разговоры и смешки.
Колонна остановилась. На площадку кафе высыпали гурьбой боевики, вооруженные от задницы до челки на голове. Гирлянды гранат, гранатометы, автоматы и пулеметы висели на них гроздьями. Многие из боевиков держали на изготовку двадцатизарядные автоматические пистолеты Стечкина.
Бандиты уже где-то накирялись водки и решили продолжить веселье в этом кафе. Не обращая внимания на посетителей, они заняли столики, подозвали официантов. Нам повезло, что мы получили заказ еще до их приезда. Потому как внимание хозяина кафе и его работников теперь целиком сосредоточилось на боевиках. Им носили охапки шашлыков, ящики водки и вина, зелень-шмелень, хлеб-млеб и все такое.
Наше маленькое сообщество заметно погрустнело.
— У тебя где пистолет? — шепотом спросил юриста Володю Шархель.
— В машине.
— И у меня там же. Значит, бежать к машине не имеет смысла. Размажут по асфальту.
— А в чем дело?
— А в том, что среди боевиков есть пара подонков, которых я недавно лично арестовывал. Теперь они почему-то снова на воле и при оружии.
Я осторожно выпустил рубаху из-за пояса и щелкнул замком кобуры. В руку удобно легла рукоять Стечкина. Большой палец нащупал предохранитель и сдвинул его вниз.
— У меня Стечкин. На боевом взводе.
Серега сделал страшные глаза:
— Не дури. Завалят всех. Не время.
Твою мать! Все так хорошо заканчивалось, и тут на тебе — то ли пристрелят с Шархелем заодно, то ли в заложники возьмут! Павлов с ума сойдет. Да он просто не поверит нам! Скажет: взяли деньги, пропили, а теперь врут, что в заложники попали, и еще требуют за опохмел заплатить. Я чуть не сплюнул с досады. Если бы кто-то рядом со мной олицетворял сейчас мою Судьбу, я бы треснул ей в ее олицетворение даже не задумываясь. Судя по Колчину, он пребывал точно в таком же настроении.
— Думаю, что уходить не имеет смысла, — заметил Володя-юрист. — У нас полон стол жратвы, и как только мы отсюда засобираемся, боевикам это наверняка покажется подозрительным. А тебя, Сережа, они сразу опознают. Так что сидим, жрем и пьем. Может быть, все обойдется.
