Элегии и малые поэмы

5 Только здоровье тому не в утеху, кто молит последней

Милости: дайте скорей эти покинуть места!

Мне безразлично, куда, в какие направиться земли —

Будет любая милей той, что простерлась вокруг.

Прямо в Сирты ладью или прямо в Харибду гоните, —

10 Лишь бы в глаза не видать этой немилой страны.

Я бы с радостью Истр хоть на Стикс обменял, если есть он,

В глубях под Стиксом найди реки — сменяю на них.

Хуже, чем ниве сорняк, ненавистней, чем ласточке стужа,

Мне этот край, где гет марсолюбивый живет.

15 Через такие слова на меня в обиде томиты,

Снова народный гнев я навлекаю стихом.

Так вот и буду всегда попадать в беду из-за песен,

Будет всегда мне во вред неосмотрительный дар?

Пальцы б отсечь, чтобы бросить писать, но медлю зачем-то.

20 Снова, безумный, иду грудью на то же копье,

К тем же снова плыву берегам, в те гиблые воды,

Где на подводный утес днище ладьи посадил?

Я не повинен ни в чем и чист перед вами, томиты,

Мне ваш край опостыл, вас же я, право, люблю.

25 Сколько ни разбирай мои многотрудные песни,

В них не найдешь строки с жалобой на горожан!

Жалуюсь на холода, на то, что набегов должны мы

Ждать отовсюду, что враг вечно в ворота стучит.

Ваши места, не людей справедливым стихом осудил я —

30 Вы же и сами подчас землю браните свою.

Вот же посмел тот пахарь-старик стихами поведать,649

Что навлекла на себя ненависть Аскра не зря.

А ведь поэт говорил о стране, что его породила,

Аскра ж не стала в ответ гневом поэта казнить.

35 Родину кто сильнее любил, чем Улисс? А не он ли

Скудость родной земли в повести запечатлел?

Едким словом меж тем не край — авзонийские нравы

Скепсий клеймил и Рим требовал гневно к суду.650

Ярый этот навет народ пропустил равнодушно,

40 Не повредил истцу неугомонный язык,

А на меня навлекли всенародный гнев кривотолки,

Новою наши стихи отяготили виной.

Столько бы счастья мне, насколько чист я душою!

Я никого никогда словом одним не задел.

45 Впрочем, будь я и впрямь черней иллирийского дегтя,

Преданных мне друзей кстати ли было б хулить?

В горькой моей судьбе вы меня обласкали, томиты,

Видно, у вас в крови эллинская доброта.

Даже родной Сульмон, родное племя пелигнов,

50 Не проявили б ко мне столько участья в беде.

Мне недавно у вас оказана честь, на какую

Благополучный гость вряд ли б рассчитывать мог.

Сняты налоги с меня! Кроме тех, кого по закону

Не облагают у вас, этим я взыскан один.

55 Сам не искал я, но в знак всенародного благоволенья

Мне на седые виски вы возложили венок.

Знайте: как Делос был гонимой угоден Латоне,

Остров единственный тот, давший скиталице сень, —

Так Томида для нас дорога: в далеком изгнанье

60 Нам неизменно была доброй хозяйкой она.

Только бы дали ей небожители мирную долю,

Перенесли бы к теплу с этой оси ледяной.

КОММЕНТАРИИ

Настоящий перевод выполнен по изданию: Publii Ovidii Nasonis Omnia Opera, vv. 3—4. Paris, 1822 (под редакцией Г. Э. Гирига с комментариями Н. Э. Лемрра).

Первый вариант перевода был опубликован в 1937 году (Овидий. Метаморфозы. Редакция и комментарии Ф. Петровского. М., «Academia», 1937). При подготовке настоящего издания перевод был полностью переработан и заново сверен с оригиналом.

В качестве приложения помещены генеалогические таблицы, составленные М. Гаспаровым (римские цифры в скобках при именах означают номера книг, в которых преимущественно говорится о данном лице).

* * *

Переводчик считает своим духовным долгом выразить глубокую благодарность своему учителю по гимназии, ныне покойному И. Л. Поливанову, который оказал ему дружеское внимание, подвергнув первый вариант перевода тщательному разбору тотчас по его выходе в свет.

,

1

1-4. Важным стихом — гексаметром, состоящим из шести стоп дактиля. …похитил стопу — то есть превратил каждую вторую строку в пятистопный пентаметр, а произведения Овидия — в элегию, размером которой был элегический дистих — чередование гексаметра с пентаметром.

2

12. Аония — область в Греции, где находилась гора Геликон — обиталище Муз.

3

23-24. Голуби были посвящены Венере. Отчим — очевидно, Марс, возлюбленный Венеры.

4

27. В триумфе за колесницей победителя вели, по обычаю, пленных.

5