пояснил:
— Больше нет утечки. Пробки должны были заткнуть дыру.
Люк открылся. Широко раскрыв глаза, Гровс торжественно двинулся вперед. Остальные, вначале колеблясь, затем увереннее, двинулись по трапу за ним. Мария дрожала, Джеретти помог ей овладеть собой.
Первым удалось коснуться поверхности планеты одному японскому рабочему — оптику. С горячим под массивным шлемом лицом он ловко соскользнул на обледеневшую скалистую поверхность. Японец улыбнулся им и помахал рукой.
— Все в порядке! — крикнул он им. — В пределах видимости нет никаких чудовищ!
Но Мария остановилась.
— Посмотрите на этот слабый свет, — сказала она.
Планета казалась огромной равниной, излучавшей зеленый свет. Мягкий, прозрачный, не дававший тени, он исходил отовсюду: от почвы, от камней. В этом зеленом свечении люди выглядели странно непроницаемыми, черными колоннами из металла и пластика, неуверенно шагающими вперед.
— Удивительно, что это существует так давно, — сказал Джеретти. Он поддел ногой обледенелый камушек. — А мы впервые это видим.
— А это неизвестно, — серьезно сказал Гровс. — Я надеялся найти здесь что — нибудь после приземления.
Он взял в руки мощное оружие, висевшее у него через плечо.
— Престон полагал, что Диск может принадлежать другой Системе.
На открытом участке почвы виднелось строение. Это была матовая металлическая сфера, гладкая и без всяких украшений. Мириады ледяных зеленых кристалликов летали вокруг, они осторожными шагами приближались к ней.
— Как, черт возьми, мы сможем войти в нее? — спросил Конклин.
Гровс поднял свое оружие.
— Не вижу никакого другого способа. — Он нажал на спусковой крючок и медленно вычертил круг.
— По — видимому, это из нержавеющей стали. Может быть, сделано человеком.
Конклин и Гровс пролезли в еще не остывшее отверстие. Их ушей достигла регулярная пульсация. Они находились в своеобразной комнате, заставленной механизмами. Позади них со свистом выходил воздух.
— Давайте постараемся вновь закрыть отверстие, — сказал Гровс.
Вдвоем им удалось заткнуть брешь. Затем они начали осматривать гудящие механизмы, связанные в сложные контуры.
— Добро пожаловать, — тихо раздался слабый ломкий голос/Они резко обернулись, держа оружие наготове.
— Ничего не бойтесь, — продолжал старческий голос. — Я всего — навсего человеческое существо такое же, как и вы.
Конклин и Гровс застыли в изумлении.
— О Боже, — произнес Гровс, — я полагал, что…
— Я Джон Престон, — сказал Старик.
У Конклина по спине пробежал холодок. Зубы его начали выбивать мерную дрожь.
— Вы говорили нам, что его корабль уничтожен. Посмотрите на него: ему, должно быть, миллион лет. И он плавает в этом растворе.
Будто в ответ на его слова, тонкие, словно бумага, губы раздвинулись и вновь раздался мерный шепот.
— Я очень стар, — сказал Престон, — почти полностью глух и парализован. — Рот открылся в улыбке. — Как вам наверняка известно, я страдаю артритом. Должно быть я где — то потерял очки и вижу не совсем четко.
— Это ваш корабль? — спросил Конклин. — Вы сели сюда перед нами?
Голова наклонилась в знак согласия.
— Он смотрит на нас, — сказал Гровс. — Как жутко.
— С каких пор вы находитесь здесь? — спросил Конклин у мумифицированного создания, плавающего в питательной ванне.
— Извините, — сказал Престон, — но я не могу выйти отсюда, чтобы пожать вам руки.
Конклин на мгновение закрыл глаза.
— Похоже, что он не услышал меня…
— Мы представляем Общество Престонистов, — нерешительно начал Гровс. — Мы следуем вашим трудам. А вы…
— Я так долго ждал, — перебил его Престон. — Столько грустных лет, столько одиноких лет!
— Тут что — то не так, — обезумев, произнес Конклин. — За этим что — то кроется! Он глух и слеп. — Конклин направился к скоплению механизмов. — И это не астронеф. Не совсем. По — моему…
— Я хочу рассказать вам о Диске Пламени, — перебил его сухой и безжизненный голос. — Для меня важно только это.
— Для нас тоже, — озадаченно ответил Гровс.
Конклин судорожно исследовал монолитную внутреннюю поверхность сферы.
— Нет реакторов. Эта штука не может перемещаться. Очевидно, есть антигравитационная защита, подобная той, что ставится в бакенах. — Он резко повернулся к Гровсу. — Это бакен. Я начинаю понимать.
— Послушайте меня, — сказал Престон. — Необходимо, чтобы я рассказал вам о Диске.
— Он должен иметь несколько таких бакенов, — сказал Конклин. — Этот, по — видимому, сел здесь, притянутый силами гравитации. Быть может, есть тысячи аналогичных бакенов.
Он подошел к Гровсу.
— Мы вошли в контакт не с кораблем, а с серией бакенов. Каждый направлял нас к следующему. Мы прошли по всей линии бакенов вплоть до последнего.
— Делайте, что хотите, — непреклонно твердил голос, — но выслушайте, что я хочу вам сказать.
— Замолчите! — закричал Конклин.
— Я должен остаться здесь, — с трудом говорил Престон. Он с усилием подбирал слова. — Я не смею выйти. Если я…
— Престон! — завопил Конклин. — Сколько будет дважды два?
— Я ничего не знаю о вас, — бесстрастно продолжал голос.
— Повторяйте за мной, — крикнул Конклин, — у Мэри была маленькая овечка. Ее шерстка была, как снег, бела.
— Прекратите! — закричал Гровс на грани истерики. — Вы что, сошли с ума?
— Поиски были долгими, — продолжал бормотать монотонный скрипучий голос, — и ничего не дали. Совсем ничего.
Конклин наклонил голову, а затем обернулся к проделанному ими отверстию.
— Он неживой. Это не питательная ванна, а какое — то летучее вещество, в котором сохранено видеоизображение. Синхронные звуко — и видеозаписи заставляют его двигаться весьма правдоподобным образом. Но он мертв. Мертв в течение пятисот лет.
В тишине раздавалось только непрерывное бормотание.
Конклин открыл брешь и наполовину высунулся наружу.
— Эй! — крикнул он остальным. — Идите сюда! Входите!
— Мы почти все слышали в наушниках, — сказал Джеретти. Он пролез в сферу. — Что это означает? И эта история про Мэри и маленькую овечку? — Увидев дубль Джона Престона, он замолчал. За ним, трепеща от нетерпения, вошли остальные.
Один за другим они застыли, увидев старика и услышав цепляющиеся друг за друга, еле слышные во все более и более разряжавшемся воздухе, слова.
