воздушному германскому нападению более чем на протяжении лишь очень ограниченного времени… Поставок вооружения и военного снаряжения будет недостаточно. Для того, чтобы русские могли эффективно участвовать в сопротивлении германской агрессии против Польши или Румынии, необходимо, чтобы они имели возможность использовать польскую или румынскую территорию… если разрешение на это будет отложено до начала военных действий, то будет уже слишком поздно…
Мы полагаем, что необходимо со всей прямотой изложить эту очевидную истину как полякам, так и румынам…
Заключение договора с Россией является, по нашему мнению, лучшим средством для предотвращения войны… Разрыв переговоров с Россией может привести к русско-германскому сближению…»
Не меньший интерес представляет другой документ, обнаруженный в архиве министерства иностранных дел гитлеровской Германии. Речь идет о соображениях французского посла в Москве Наджиара, доложенных 16 августа премьеру Даладье.
«По сообщению нашего посла в Москве, – говорится в записке Кэ д’Орсэ, – то, что предлагает русское правительство для осуществления обязательств политического договора, по мнению генерала Думенка, соответствует интересам нашей безопасности и безопасности самой Польши.
Отнюдь не стараясь использовать переговоры для того, чтобы получить нашу солидную поддержку на Западе в обмен на ограниченную поддержку с его стороны на Востоке, СССР предлагает нам, по мнению г. Наджиара, вполне определенную помощь на Востоке, не предъявляя дополнительных требований на Западе, но при условии, что Польша своей отрицательной позицией не сделает невозможным создание на востоке фронта сопротивления с участием русских сил… в этом случае военные переговоры, а следовательно, и политический договор, одной из основных целей которого является оказание Советским Союзом помощи Польше, были бы беспредметными.
Едва ли, пишет по этому поводу наш посол в Москве, можно что-либо противопоставить этому утверждению…
Предоставляя Польше гарантию, мы должны были поставить условием этой гарантии советскую поддержку, которую мы считаем необходимой…
Главное на данном этапе… состоит в том, чтобы продвинуть вперед военные переговоры с СССР и не идти на разрыв, причиной которого явился бы наш отказ от обсуждения по существу тех проблем, которые возникают в связи с вопросом о русской поддержке на Востоке».
Подведем некоторые итоги.
Генерал Бофр, один из членов французской миссии, направленной в СССР в августе 1939 г., признает, что характер инструкций, которые вынуждали английскую и французскую военные миссии «уклоняться» от обсуждения вопроса о позиции Польши, делал заключение соглашения с Советским Союзом
Английские и французские военные специалисты были единодушны в том, что выдвинутый советской миссией вопрос о пропуске войск СССР через польскую и румынскую территорию был в полной мере обоснован и отвечал задаче организации совместного противодействия германо-фашистской агрессии. Без предоставления ему такой возможности успешное сопротивление нападению агрессора на Польшу было невозможным.
В этом случае, сообщал Наджиар,
Пытаясь свалить вину за срыв переговоров 1939 г. на СССР, буржуазная пропаганда на протяжении многих лет не щадила усилий, чтобы создать впечатление, что виной всему был поставленный его делегацией вопрос о пропуске советских войск для отпора фашистскому агрессору через согласованные коридоры на территории Польши и Румынии. Приведенные выше факты и документы показывают полную несостоятельность этих антисоветских измышлений.
Интересно отметить, что сравнительно недавно позиция Советского Союза получила поддержку ни более ни менее как со стороны бывшего министра иностранных дел Франции Ж. Бонне, выпустившего в 1971 г. еще одну книгу своих воспоминаний. Возвращаясь к некоторым подробностям франко-польских военных переговоров в мае 1939 г., он выражает «благородное возмущение» тем, что французский главнокомандующий генерал Гамелен даже и не ставил перед польскими генералами вопроса о проходе русских войск через территорию Польши, «что представляло собой непременное условие советской помощи, о чем я говорил на заседании 8 апреля того же года, предложив, чтобы наш военный атташе в Москве вступил в переговоры по данному вопросу с Ворошиловым».
После этого нет необходимости подробно объяснять, на какие подводные камни натолкнулись переговоры об англо-франко-советском пакте, что и привело к их провалу.
Шли дни, проводились заседания, но ответа на поставленный вопрос советская миссия так и не получила. 17 августа Думенк сообщил в Париж: «…мы смогли дать пищу для обсуждения на семи состоявшихся заседаниях… Нет сомнения, что СССР желает заключить военный пакт и что он не хочет, чтобы мы представили ему какой-либо документ, не имеющий конкретного значения… Для того, чтобы переговоры могли продолжаться, сейчас необходимо, чтобы я смог ответить „да“ на поставленный вопрос». Лондон и Париж все еще хранили молчание. На девятый день после начала переговоров, 21 августа, адмирал Дракс предложил в ожидании ответа опять отложить заседание на три-четыре дня.
Продление ситуации, сложившейся в ходе переговоров СССР с западными державами, когда в Европе быстро нарастала угроза войны, могло нанести серьезный ущерб безопасности Советского государства. Лицемерный спектакль, разыгрываемый господами английскими и французскими офицерами, пора было кончать. И кончать быстро.
«Упрямый характер» советского наркома
Утром 12 января 1939 г. длинная вереница дипломатических автомашин тянулась к только что отстроенной официальной резиденции Гитлера в Берлине – рейхсканцелярии. По случаю Нового года проводился прием дипломатического корпуса. Машины въезжали в небольшой внутренний дворик, и здесь дипломатам в соответствии с рангом оказывались предусмотренные протоколом почести. Для послов играл оркестр почетного караула, посланникам приходилось довольствоваться барабанной дробью, поверенные в делах исчезали в дверях здания при полной тишине.
Новая рейхсканцелярия, внешне напоминавшая длинную казарму, отделанную мрамором, являла собой воплощенный в камне приступ мегаломании. Как известно, еще Муссолини, мечтавший оставить в истории «след львиной лапы», приспособил в качестве рабочего кабинета огромный зал во дворце «Палаццо Венеция». Чтобы подчеркнуть величие собственной персоны, он приказал, кроме его стола и кресла, вынести оттуда все, включая и стулья для посетителей, – министры докладывали стоя. Гитлеру затея понравилась, и он решил превзойти своего партнера. Внутренние апартаменты поражали гипертрофированными размерами. Посетители должны были пройти длинную анфиладу помещений со множеством мраморных колонн, громоздких люстр и хищных орлов со свастикой, пока наконец попадали в просторный зал, именовавшийся кабинетом «фюрера». В глаза бросались огромный глобус, позволявший быстро отыскать любую цель для бомбометания, портрет Бисмарка с «кошмаром коалиций» в устремленном на зрителя взгляде, постоянно напоминавший Гитлеру об опасности войны на два фронта, и рабочий стол, размеры которого наводили на мысль, что сидящий за ним намерен решать дела по меньшей мере всей планеты. Передняя его стенка была украшена изображением Медузы с многочисленными извивающимися змеями вокруг головы. Никогда еще, пожалуй, эти атрибуты древнего божества не находили более удачного применения.
Прием проходил в большом зале, где гости выстроились широким полукругом. После краткой речи
