контакте» с посольством и в секретных депешах в Париж именовался «надежным источником». Отпустив его, Кулондр стал размышлять: сообщать ли полученные сведения, как того требовал служебный долг, министру иностранных дел Бонне?
Роль, выпавшую на долю Кулондра, нельзя назвать завидной. Будучи послом Франции в Москве (с ноября 1936 г. по октябрь 1938 г.), он заверял советских руководителей в стремлении французского правительства к сближению с СССР, хотя знал, что в действительности это не так. «Тем не менее, – пишет он в своих мемуарах, – я считал своим долгом делать все, чтобы добиться сближения и вести себя так, как если бы Париж стремился к этому». Откровенное признание. В переводе с языка дипломатического оно означало, что посол систематически вводил в заблуждение Советское правительство. Затем на Кэ д’Орсэ решили, что его познания, приобретенные в период пребывания в нашей стране, могут быть с большой пользой применены иначе – Кулондра направили в Берлин для достижения «сближения» Франции с рейхом, – против СССР. Умный и опытный дипломат не мог не понимать трагического для Франции значения капитуляции в Мюнхене. «Звон колоколов не убивает больного, – отметил Кулондр в связи с этим в своих записках, – а извещает о его смерти. Мюнхен не вызвал крушения Франции: он его зарегистрировал». Казалось, это должно было как-то проявиться во время его деятельности в Берлине. Но нет: как признает сам, прибыв туда, он руководствовался убеждением, что следует разрешить Германии «ревизию» границ на востоке и дать возможность Гитлеру «обеспечить мир в Европе». Явно антисоветский курс Франции неизбежно привел ее к катастрофе 1940 г.
Не рискнув доверить полученную информацию Бонне, Кулондр 30 августа адресует письмо непосредственно французскому премьеру и отправляет с надежным человеком, поручая передать лично Даладье.
«Проба сил оборачивается в нашу пользу, – пишет он. – Из надежного источника мне стало известно, что на протяжении пяти дней г. Гитлер проявляет нерешительность, имеются колебания внутри партии…
Нападение на Польшу было назначено в ночь с 25 на 26 августа. По причинам пока мало известным г. Гитлер в последний момент отступил… Резкий тон его ответа английскому правительству (23 августа. –
Судя по тому, что мне сообщили, г. Гитлер ищет сейчас выхода из того тупика, в который сам себя завел. Он еще рассчитывает сделать это с выгодой…
Я полагаю, вы любите рыбную ловлю. Так вот: рыбка на крючке. Теперь надо действовать искусно…»
Информацию, подброшенную, как можно судить, кругами германской «оппозиции», Кулондр воспринял как обнадеживающую с точки зрения осуществления планов французской дипломатии заключить с рейхом новую сделку – за счет Польши.
Тот факт, что Кулондр не рискнул направить добытую информацию своему непосредственному шефу – Бонне, говорит о том, каких масштабов достигла капитулянтская деятельность «могильщиков Франции», видевших в Гитлере спасителя классовых привилегий крупного капитала и с беззастенчивым цинизмом предававших национальные интересы.
Французские «гарантии», предоставленные Польше, как и английские, были заведомым обманом. Более того, в развитие существовавшего между двумя странами договора 1921 г. генерал Гамелен, начальник французского генерального штаба, и генерал Касприцкий, военный министр Польши, 19 мая 1939 г. подписали в Париже протокол. Он предусматривал конкретные формы и сроки оказания помощи: французская авиация немедленно начнет боевые действия против Германии (Гамелен обещал, что пять подразделений бомбардировщиков «Амио-143», общая численность которых составит 60 самолетов, смогут приступить к операциям в Польше при условии, что будут подготовлены аэродромы); на третий день мобилизации Франция откроет военные действия против Германии ограниченного масштаба; начиная с 15-го дня мобилизации эти действия будут осуществляться основными силами французской армии, Бонне сумел превратить это обязательство в пустую бумажку, заявив, что оно вступит в силу только после подписания дополнительного политического соглашения, которое подписывать не собирался![56]
Колоритное замечание по данному вопросу содержится в дневниках английского генерала, начальника имперского генерального штаба Айронсайда: «Французы лгали полякам, когда обещали атаковать Германию. Никто об этом и не думал».
24 августа после утреннего заседания французского кабинета министров в Варшаву была направлена телеграмма с настоятельной рекомендацией: в случае провозглашения гитлеровцами присоединения Данцига к рейху ни в коем случае не предпринимать военных действий, а ограничиться «юридическими средствами». Послу в Варшаве Л. Ноэлю поручалось подчеркнуть, что это, разумеется, ни в какой степени не означает сокращения объема обязательств Франции в отношении Польши, предусмотренных соответствующими договорами и соглашениями. Как выясняется, в те же дни депутаты парламента Франции тайно посещали Гитлера в «Бергхофе»! Поскольку граница с Германией уже была закрыта, то они могли пересекать ее только по специальным пропускам, из чего следует, что такого рода путешествия совершались с ведома французских властей.
Подобные визитеры, как видно, и были прежде всего использованы гитлеровцами для проведения во Франции широкой пропагандистской диверсии. По возвращении они сообщали точку зрения Гитлера: он убежден, что в случае возникновения германо-польского конфликта Франция продемонстрирует свою солидарность с Польшей, возможно, даже объявит войну. Однако практически ничего не будет сделано. Поэтому в его распоряжении еще целая зима для того, чтобы урегулировать конфликт дипломатическими средствами. «Эти слова стали известны в Париже… – отмечает в своих мемуарах упоминавшийся выше французский генерал Бофр. – Возникло по меньшей мере странное ощущение безопасности: для посвященных война была не „прыжком в неизвестность“, а своего рода молчаливо согласованным гигантским сценарием. Следовательно, ничего слишком важного не произойдет, если мы будем правильно играть нашу роль».
В действительности политика французских капитулянтов была составной частью гигантского заговора международной реакции, рассчитанного на то, чтобы руками фашистских агрессоров разгромить рабочее и революционное движение в Европе. Французские генералы не могли забыть, как в 1918 г., когда во многих воинских частях под влиянием событий в России вспыхнули массовые революционные выступления, «пришлось» расстреливать каждого десятого. В 30-е годы, опасаясь, что собственными силами уже не справиться, они возложили эти функции на «зондеркоманду» мирового империализма – гитлеровский рейх. Звеном, в этом заговоре было предательство Польши, шесть миллионов ее дочерей и сыновей – убитых, замученных в застенках, расстрелянных на рассвете, нагих и с гипсом во рту.
…В последние дни августа во Франции проводилась частичная мобилизация – «операция прикрытия». С вещевыми мешками за плечами парни погружались в железнодорожные составы. Веселые лица, смех, возгласы: «Мы вернемся через месяц!» На стенах вагонов чья-то рука вывела: «Оплаченный отпуск». Шутка? Многим из тех парней, что вернулись, пришлось проводить этот «отпуск» в концлагерях и на каторжных работах…
Тем временем французская дипломатия тщательно отрабатывала тексты нот и телеграмм – замешивала гипс для Польши.
Гитлер фабрикует предлог для агрессии
На следующий вечер после отмены приказа о наступлении 26 августа Гитлер имел обстоятельный разговор с главнокомандующим сухопутными силами генералом Браухичем.
– Я уже докладывал вам, – заявил Браухич, – что армия не готова. Мы вынуждены начать боевые действия, располагая слишком малыми силами. Сейчас у нас только 37 дивизий… На западе тыл совершенно не имеет прикрытия. Три подразделения пограничных войск рассматриваться как таковое не могут…
Гитлер слушал рассеянно. Он знал об этом. Военный фактор не был единственным и главным в его расчетах. Своим советчиком он избрал не Браухича, а тень «Великого Фридриха»: все поставить на одну
