6
Иосиф остановился на склоне. Город лежал перед ним в низине между двумя широко раскинувшимися холмами. Дорога в Сефорис проходила внизу, среди домов, а дальше вилась вдоль зеленых полей. В стороне простирался длинный пологий горный хребет, заканчивавшийся скалой, выступавшей в виде пещеры над серой, поблескивавшей гладью моря.
«Значит, здесь…» — думал Иосиф. Попутчики покинули его один за другим. Купцы остались в Пелле*. С Саддоком и Иудой он расстался в Скифополисе**. Перед тем как попрощаться, фарисей еще раз напомнил Иосифу, что он должен остерегаться Назарета. «Помни, — сказал он, — в этом городе легко оскверниться».
Иуда похлопал Иосифа по плечу.
— Не забудь о том, что я тебе сказал. Час близок, он уже наступает. Мессия уже родился и со дня на день призовет Израиль. Большой славы удостоятся те, кто к Нему присоединятся. Я тебе сказал, как меня найти. Впрочем, тогда ты многое поймешь… Ну, будь здоров!
Дольше всего Иосиф шел с семьей крестьянина, направлявшейся в Бесар. Меработ рассказал Иосифу, что идет туда потому, что унаследовал клочок земли после смерти дальнего родственника. До сих пор они были очень бедны и были вынуждены работать на чужих. Сам он ежедневно ходил на базар и ждал, пока кто?нибудь не наймет его на работу. Теперь они смогут работать для себя. Хотя клочок земли и небольшой, они не будут зависеть от других.
— Может быть, у меня родится больше сыновей, — разговорился вдруг крестьянин. — У нас пока только один, да и тот не слишком сильный. Жена здорова и не ленива, но я болею: Всевышний послал мне немощь…
Иосиф подумал, что он, возможно, несправедливо оценил поведение крестьянина по отношению к жене и ребенку. Маленький Дисмас шел теперь возле него. Он осмелел и постоянно о чем?то спрашивал Иосифа. Женщина шла позади и молчала, но когда Иосиф оборачивался, он все время встречал устремленный на него горячий взгляд.
Когда они прощались, мальчик протянул ему руку. Иосиф, не ожидавший такой сердечности, привлек его к себе и обнял. Он всегда легко завоевывал любовь детей — может быть потому, что придавал такое же значение их занятиям, как и делам взрослых. Крестьянин низко склонился перед ним. После нападения разбойников он оказывал Иосифу уважение, граничащее с почитанием. Женщина и теперь ничего не сказала. Она сделала жест, словно хотела поцеловать Иосифу руку. Но он отстранился, а она не посмела к нему приблизиться.
Иосиф смотрел им вслед, когда они спускались по дороге. На этот раз отец посадил сына на осла, а сам шел рядом. Мать шла с другой стороны. Наблюдая за ними, Иосиф забыл обо всем, что ему не нравилось в поведении всех троих. Сейчас, все больше удаляясь, они будили в нем самые теплые чувства.
Иосиф стоял на возвышенности и долго смотрел на город, пользующийся такой недоброй славой. На склоне рядами высились дома. Внизу стояли самые богатые, с террасами на крышах, с тенью пальм, финиковых деревьев и сикоморов. Чем выше располагались дома, тем они были меньше. На самом верху, под скалистым обрывом, были только пещеры с пристроенными к ним стенами. Там, несомненно, жили самые бедные. В стороне от обрыва зигзагами вилась тропинка. Она вела на вершину возвышавшегося над городом холма. На одном из зеленых склонов был луг. Жившие под обрывом люди могли пасти там свои стада.
Привыкнув к виду тесно сгрудившихся иудейских скал, здесь он наслаждался зелеными волнами полей.
Насмотревшись, Иосиф пошел вниз. Дорога вдоль городских домов выводила на небольшую площадь, окруженную вбитыми в землю кольями, к которым привязывали ослов и верблюдов. Затененная крышей из листьев развесистых пальм, она, без сомнения, служила для остановки на ночлег проходивших через город караванов. В глубине площади находился постоялый двор, окруженный большой глиняной стеной. Внутри двора были аркады под покровом тростниковой крыши. Посередине было место для вьючных животных. Большие ворота были открыты настежь, на постоялом дворе никого не было.
В центре площади стоял колодец, укрытый каменным сводом. Каменные ступени вели вниз. Рядом стояло большое корыто для животных, возле которого стоял покинутый осел. Его кусали мухи. Отмахиваясь от них, он бил себя по бокам хвостом, словно кнутом. В корыте не было воды. Иосиф привязал своего вислоухого так, чтобы животное находилось в островке тени, отбрасываемой серым оливковым деревом. Чтобы напиться самому и принести воды для осла, он сошел вниз. Колодец был очень глубоким. Наклонившись над кладкой, Иосиф увидел где?то далеко–далеко, словно в маленьком окошечке, свое отражение. Тяжелое, выдолбленное из пня ведро было привязано к длинной веревке и стояло сбоку. Оно было сделано просто и грубо. Взяв его в руки, Иосиф сразу же подумал, что смог бы сделать ведро гораздо лучше, более легкое и удобное.
Уже собираясь опустить ведро, он услышал чей?то голос. Кто?то напевал, приближаясь к колодцу. Голос принадлежал девушке, может, даже девочке. Ее пение звучало радостно.
По ступеням зашелестели шаги. Он обернулся. Девушка легко сбегала вниз. Ее фигура на фоне озаренного солнцем неба казалась почти мальчишеской. Ноги были босые, платье подвернуто. На голове она несла кувшин, который поддерживала одной рукой. Несмотря на быстрые шаги девушки, кувшин держался, как приросший.
Заметив возле колодца человека, она сразу же перестала петь и остановилась. Однако на ее лице Иосиф не заметил страха, разве что немного удивления. Наверняка она знала всех в городе, и появление незнакомца застало ее врасплох.
У нее было лицо выходящей из детского возраста девушки. Она не поражала неземной красотой, наоборот, казалась слишком обыкновенной. Ее лоб и щеки были темными, как у людей, привыкших к работе под палящим солнцем; темные глаза казались такими же бездонными, как колодец, над которым только что наклонялся Иосиф; темно–русые волосы, собранные на затылке узлом, были подвязаны ленточкой; в ушах у девушки были красные подвески.
Хотя ее лицо при первом взгляде не обращало на себя внимания, стоило посмотреть на нее чуть подольше, как ее девичье обаяние начинало приковывать взор. Это обаяние проявлялось в особенном сиянии, которое исходило как бы из глубины ее естества и одновременно озаряло ее снаружи. Взгляд смотревшего на нее инстинктивно старался найти источник этого сияния. Под покровом детства скрывалось то, что можно было назвать зрелостью, заключавшейся в некой полноте сокрытой жизни.
Теперь уже медленно она сошла по ступеням, вопросительно глядя на Иосифа, который по–прежнему держал ведро в руках. Он знал, что женщины в Галилее бывают более смелыми, чем в Иудее, но эта девушка, видимо, считала, что ей не пристало первой обратиться к незнакомому мужчине. А Иосифа неожиданно охватила непонятная робость. То, что он, как ему казалось, увидел в ее лице, заставило его опустить глаза. У него не было смелости дольше смотреть на девушку. Теперь его взгляд был прикован к ее босым ногам.
Они довольно долго стояли молча друг перед другом. Наконец, Иосиф поборол робость и поднял голову. Про себя он отметил, что девушка одета в скромное льняное платье, многократно стиранное. Руки, державшие кувшин, были небольшими, но крепкими, привыкшими к тяжелой работе. Кувшин оставил на ее волосах несколько комочков земли. «Ведь она всего–навсего обыкновенная девушка», — подумал Иосиф. Ее маленький рот, казалось, вздрагивал от сдерживаемой улыбки. Но все?таки он не решился посмотреть ей в глаза.
Придавая голосу шутливый тон, чтобы подстроиться под ее веселость, он спросил:
— Что за неудобное ведро тут у вас? Разве в городе нет плотника, который мог бы сделать лучше?
Она засмеялась легко, без стеснения. В ней, должно быть, было много радости, которая стремилась вырваться наружу.
— Этот плотник должен рубить дрова, а не делать ведра. Но даже он ушел из города, и теперь у нас нет никого. Руки болят от такой тяжести. Нелегко зачерпнуть воды.
