— Это правда, — Иосифу казалось, что он это слышит: — Как мало ты Его знаешь! А ведь столько милостей вы получили от Него… Неужели вы до сих пор не знаете, Кем Он является? Слушай, Иосиф, сын Давида и Ахаза, Езекии и Иакова. Он тебя спрашивает, хочешь ли ты, совершив отречение вместе с ней, остаться с ней рядом, как тень Отца? Согласен ли ты?
Иосиф вновь проснулся и сел. Из темноты до него доносился аромат цветка. Над головой искрились звезды, а вокруг царила тишина. Он провел пальцем по лицу, словно хотел удостовериться, что оно не изменило своей формы.
— Смогу ли я? — прошептал он. — Я так ее люблю…
— Возьми ее в свой дом…
Эти слова прозвучали в тишине. Он вскочил, но цветка уже не увидел.
Иосиф прижал руки к лицу. Сколько раз в своей жизни он молился: «Открой мне, Господи, Свою волю, укажи, что я должен делать. Я буду терпеливо ждать Твоего повеления». Сколько лет он ждал! Ему представлялось, что он знает, чего ждет. То, чего он ждал, пришло и одновременно превзошло его ожидание. Теперь он стоял перед чем?то огромным, и ему казалось, что эта громада раздавит его. Иосифа охватил страх. Но зато теперь он точно знал: это счастье, что он может вернуться к Мириам.
Иосиф сильно встряхнул головой, словно хотел этим движением сбросить с себя все горести.
Где?то вдали разорвалась завеса ночи, и светлая полоса рассвета появилась над гребнем вершин.
Иосиф вознес руки и помолился: «О Господи, не скрывай от меня Своего лика! Будь милостив и милосерден к моей несообразительности. Теперь я знаю, зачем Ты велел мне ждать. Кто я такой, что посмел бунтовать? Если Ты хочешь, чтобы у меня была жена, которая не будет моей женой, и ребенок, которому я должен быть отцом, хотя отцом не являюсь, — пусть все произойдет по Твоей воле! Пусть будет так, как Ты хочешь! Поддерживай меня, когда будут слабеть мои разум и воля. Прими мое решение сегодня, когда Ты дал мне силу…»
Перед лицом наступающего дня — так же, как Иисус Навин, стоя на пороге Земли Обетованной — Иосиф шептал древнюю молитву:
— Я принимаю бремя Твоего царства, Господи наш…
18
Был уже день, и солнце стояло высоко в небе, когда Иосиф спускался с горы. Внизу проснулся город. Блеяли стада, выходившие на пастбища, ревели вьючные ослы, кричали разносчики воды, раздавались сотни человеческих голосов.
Теперь Иосиф знал, как он поступит: он пойдет к Клеопе и будет смиренно просить разрешения на переезд Мириам. Когда они будут жить вместе, тогда утихнут и насмешки, и сплетни. Спустя какое?то время надо будет уехать из Назарета. Они отправятся в Вифлеем и поселятся на родовой земле. Нужно сделать так, чтобы ребенок, который родится и которому он должен быть отцом, стал членом рода.
Иосиф шел очень быстро, охваченный этими мыслями. Подходя к дому, он увидел Клеопу, стоящего перед открытыми дверьми. Тревога прогнала все его воодушевление. Он остановился, не зная, что сейчас услышит. Клеопа шел к нему с озабоченным, но прояснившимся лицом.
— Я пришел рано утром, — начал Клеопа, — увидел открытые двери, а тебя нет… Я не знал, что произошло, — он опустил глаза и озабоченно провел ладонью по руке. — Я не спал всю ночь…
Они стояли друг против друга: оба обескураженные, не зная, что говорить.
— Прости, — вновь заговорил Клеопа, — вчера я говорил обидные, плохие слова. Я не должен был так говорить. Ты мой друг, ты лучше, умнее меня. Я восхищаюсь тобой.
Иосиф сделал быстрый жест, пытаясь остановить его.
— Не говори так: я вовсе не лучше и не умнее тебя. Ты имел право так говорить…
— Нет, — возразил Клеопа, — нет. Я вспылил. Люди болтали, и меня слишком задели их насмешки. Ты знаешь, как это бывает… А ведь ничего страшного не случилось: через договор она стала твоей женой.
— Однако она оставалась в твоем доме, поэтому насмехаются люди, а тебя это ранит.
— Здешние люди любят позлорадствовать по малейшему поводу. Они находят в этом удовольствие. Они издеваются, потому что их успокаивает мысль о том, что другие люди такие же, как и они сами. Но все быстро забудется. Уже завтра никто не вспомнит об этом. Я не должен был расстраиваться…
— Но ты расстроился, и мне было обидно. Я не знал, что мне делать, чтобы вернуть твое расположение…
— Тебе ничего не надо делать. Я уже забыл. Лучше радуйся, что у тебя будет сын, потому что моя жена говорит, что это наверняка будет сын. Первый сын — это благословение Всевышнего.
— Так значит, ты не сердишься?
— Я прибежал сюда чуть свет, чтобы попросить у тебя прощения за свои слова.
— Не проси прощения. Ты разрешишь мне взять Мириам в свой дом?
— Давай устроим переезд как можно скорее. Девушка очень устала. Должно быть, наработалась в доме Захарии: Елизавета тяжело переносила беременность. Но родила легко и благополучно. Это тоже что?то необыкновенное…
— Всевышний совершает необыкновенные вещи, но не всегда открывает нам на них глаза. Спасибо тебе, Клеопа, за то, что ты захотел прийти.
— Я должен был прийти. Всю ночь я думал, что ты наверняка почувствовал себя задетым. И что, может быть, уже не захочешь считать меня другом. А у меня… У меня никогда не было такого друга, как ты…
— Твоя дружба — радость для меня.
— И для меня тоже.
Они горячо обняли друг друга.
— А теперь, — сказал Клеопа, — иди к ней. Она со стадом на лугу. Я ей ничего не сказал, но она умеет читать по глазам и, наверное, поняла, что я был разгневан. Женщины и ей могли сказать что?то злорадное. Ей, должно быть, сейчас тяжело…
— Иду. Я хотел бы взять на себя любое бремя, которое выпадет на ее долю.
— Ты так сильно ее любишь?
— Больше всего на земле…
— Вы будете счастливы. Я тоже люблю свою жену, но только так… обыкновенно…
Клеопа вернулся к себе, а Иосиф, накормив и напоив осла, снова побежал на луг. Однако вскоре он замедлил шаг — и не только дорога в гору заставила его это сделать. Радость, которую он испытывал при мысли, что ему не надо расставаться с Мириам, радость, возросшая после разговора с Клеопой, теперь вновь уступила место робости — возможно, даже более сильной, чем при первой встрече с ней. Таинственная жизнь девушки, которая, как ему казалось, была близка к тому, чтобы стать и его жизнью, снова замкнулась в своей таинственности. «Она будет рядом, — думал Иосиф, — а все равно останется такой далекой… Я люблю ее. А она? Сможет ли она любить того, кто на самом деле всего лишь тень?»
Иосиф шел все медленнее, но все равно приближался. Он уже слышал блеяние стада и топот маленьких копыт. Он находился недалеко от того места, где провел ночь. Здесь, на этой траве, он лежал ночью; вот здесь рос большой белый цветок. Теперь это был обычный луг на горном склоне. Его окружала небольшая гряда невысоких скал, за которой был крутой обрыв. Может быть, жители города в давние времена сбрасывали отсюда неверных жен и пойманных разбойников. И здесь во время междоусобных войн расправлялись с противниками. Над обрывом простиралось небо, и вдали были видны сине–фиолетовые горы.
Она, как всегда, шла за стадом, погруженная в свои мысли. Он сказал:
— Мириам!
Хотя он произнес ее имя тихо, она услышала и тут же обернулась. Он увидел ее лицо: такое же, какое всегда жило в его памяти с момента первой встречи, только слегка прикрытое пеленой усталости. Она
