– Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде.
