— Не надо эля... — простонал Робин. — Мне нужно... наоборот...
— Без проблем, — хмыкнул я, откидывая его одеяла. — И повязки тебе здесь не помешают, ты, видно, забыл, что именно у тебя завязано и где!
В следующие несколько минут я убедился, что главарь аутло умеет виртуозно ругаться не только в бреду.
Когда я принес Робина обратно к костру, он уже порядком выдохся и молча вытерпел процедуру смены компрессов на плечах. Аутло, наверняка слышавшие самые громкие его пассажи, глазели на нас с широкими радостными ухмылками.
— Как, не надумал все-таки насчет эля, Робин? — спросил Тук.
— Потом... — пробормотал Локсли.
— А хочешь, я тебе спою? — Аллан-э-Дэйл уже успел откуда-то извлечь арфу. — Ты еще не слышал балладу о том, как ты, Маленький Джон и Вилл пытались ограбить трех бродячих торгов...
— Неееет!! — распахнув глаза, завопил Робин — и я с удивлением обнаружил, что кричу вместе с ним.
— Хорошо, хорошо, спою после, — согласился Аллан, на которого зарычали и зашикали со всех сторон.
— Надеюсь, это случится не раньше Михайлова дня, — проворчал Дик Бентли.
Но и к его лицу приклеилась такая же глуповато-радостная улыбка, какая красовалась на лицах всех остальных стрелков.
— Джон... — снова закрыв глаза, пробормотал Робин.
— Да?
— Помнишь... ты рассказывал про знатного ярла... род которого преследовала призрачная собака?..
Сперва я не понял, о чем он говорит, потом вспомнил. В начале лета я начал рассказывать стрелкам «Собаку Баскервилей», и пару вечеров подряд аутло, затаив дыхание, слушали эту еще никем не написанную историю... Но потом началась война с лесниками, потом зарядили дожди — а потом я покинул Шервуд, чтобы стать командиром наемников, и блистательная фантазия сэра Артура Конан Дойля так и осталась незаконченной.
— Конечно, помню, — я поправил на Робине одеяла.
— Ну... и что же случилось после того... как ярл Баскервиль похитил... дочь своего виллана?
Стрелки один за другим уселись у костра, Вилл отобрал у Тука единственную оставшуюся кружку и погрузил ее в котелок с элем. Все остальные сосуды были сейчас заняты разными целебными настоями и отварами, но аутло и раньше приходилось довольствоваться одной кружкой на всех.
— А случилось то, что девушка, которую похитил Хьюго Баскервиль, отважилась бежать из замка свирепого ярла, — я отхлебнул из кружки, сунутой мне в руку Барсуком, и передал ее Дику. — Пока похититель со своими дружками пировал в главном зале донжона, девушка вылезла из окна, спустилась по плющу на землю и побежала через пустынные болота к отчему дому...
Глава двадцать шестая
— Ты знаешь Робина Гуда, Гек?
— Нет. А кто такой Робин Гуд?
—Один из величайших людей, когда-либо живших в Англии... ну, самый, самый лучший! Разбойник.
—Ишь ты, вот бы мне так! Кого же он грабил?
— Только епископов, да шерифов, да богачей,
да королей. Бедных он не обижал. Бедных он любил и всегда делился с ними по совести.
— Вот, должно быть, хороший он был человек!
— Еще бы! Он был лучше и благороднее всех на земле. Теперь таких людей уже нет —
правду тебе говорю! Привяжи Робину Гуду руку за спину — он другой рукой вздует кого
хочешь... А из своего тисового лука он попадал за полторы мили в десятицентовую монетку.
— А что такое тисовый лук?
— Не знаю, какой-то такой лук, особенный... И если Робин Гуд попадал не в середину монетки,
а в край, он садился и плакал. И, конечно, ругался.
ЗАСАДА
— Да чтоб все сгорело отсюда до Иерусалима! Дьявольщина, будь все проклято!!!
Робин швырнул лук на землю, продолжая сыпать ругательствами.
— Силенок не хватает, что ли, чтобы как следует натянуть лук? — осведомился я, копируя былые интонации самого Локсли, когда тот в начале лета поучал меня, как надо пользоваться луком.
Но в то же время боковым зрением я наблюдал за Робином, готовый отпрыгнуть, если тот попытается ударить меня ногой. Кулаком Локсли вряд ли сейчас смог бы поставить более или менее внушительный синяк, зато неплохо напрактиковался в пинках. А я за те дни, что Робин вообще не мог пользоваться руками, неплохо напрактиковался уворачиваться. В чем в чем, а в этом мы достигли немалых успехов, однако наши успехи в стрельбе оставляли желать лучшего.
Прошло уже дней десять с тех пор, как брат Тук разрешил йоркширцу снять повязки, и все-таки Локсли до сих пор не мог как следует согнуть лук. После нескольких выстрелов его руки начинали отчаянно дрожать, и от его ругательств листья на дубах жухли и опадали раньше срока.
Я, конечно, натягивал лук без труда, вот только результат от этого не становился лучше. И все же я не оставлял попыток, решив во что бы то ни стало обуздать непокорную палку с натянутой на нее навощенной пеньковой веревкой. Шервудских «волков» было слишком мало, чтобы они могли позволить себе терпеть в своей стае дармоеда; а вольный стрелок, не умеющий хорошо стрелять, был ничем не лучше беззубого волка.
Поправив кожаный щиток на предплечье, я прицелился в небольшой мешок с шерстью, подвешенный к ветке осины, — свою обычную мишень. Сейчас я мог с полным правом сказать, что стреляю не хуже самого Робина Гуда, но это не доставляло мне радости. Отнюдь. В последнее время мое настроение вполне соответствовало осенним пасмурным дням.
Все говорили, что в этом году осень выдалась на редкость теплой, и все же аутло уже подумывали о пристанище на зиму. Кеннет собирался провести зиму в Хокнелле, у сестры, Барсук — у дальних родичей в Дербишире; он звал с собой и Дика Бентли. Аллан заранее сочинял душераздирающие песни, готовясь к разлуке с Рози: менестрель отправлялся в предместье Йорка учиться музыке у глимена на покое. Нам оставалось только пожелать бедному старику дотянуть до весны — если, конечно, тот не был абсолютно глухим.
Самое лучшее местечко облюбовал себе, пожалуй, брат Тук. Он сдружился с веселым ключарем аббатства Киркби и намеревался провести зиму за кружкой отличного эля и хлебом с ветчиной из монастырских запасов, обсуждая богословские вопросы и труды мудрейшего Аристотеля.
Локсли ничего не говорил о своих планах на зиму. Главарь разбойников всегда шагал по жизни от поворота до поворота, но если раньше он шел по жизненной дороге так, словно за каждым поворотом его ожидал очередной подарок судьбы, то теперь он то ли вовсе не интересовался тем, что бросит ему под ноги судьба, то ли не ждал от нее ничего хорошего...
Я пустил стрелу, всадил ее на ладонь слева от предыдущей и пошел выдергивать все стрелы из
