мешков, очевидно игравших роль постелей; надсмотрщики втащили в комнату большой чан с водой и ушли, заперев за собой дверь.
Все униты напились, немедленно повалились на мешки и уснули, но я еще долго прислушивался к шуму снаружи, стараясь различить среди женских голосов знакомый голосок Наа-ее-лаа.
Глава четырнадцатая
Целые земные сутки мы отдыхали; за это время нам четыре раза приносили обильную вкусную пищу, в том числе горячую мясную похлебку и мягкие лепешки, а впридачу — пряный тонизирующий напиток оке.
Потом надсмотрщики раздели нас догола и вывели во двор, обнесенный высокими каменными стенами, в центре которого находился небольшой пруд. Охранники стали деловито загонять рабов в водоем, чтобы смыть с них многодневную грязь.
Я без принуждения прыгнул в воду, но многих унитов пришлось удерживать там силком: в пруд было добавлено какое-то моющее средство, немилосердно разъедавшее все царапины. Пленники, на чьих плечах красовались свежие следы от плетки, с воплями пытались выкарабкаться из водоема, но помощники Карита затаскивали их обратно и немилосердно драили щетками окровавленные тела. Над двором стоял дикий крик бедняг и грубая ругань служителей, торопившихся покончить с привычной грязной процедурой.
Наконец всем было позволено выйти из воды; при этом многие пленники, подвывая, принялись скакать и прыгать на краю водоема. Этих несчастных хватали и смазывали их рубцы какой-то жирной мазью; потом всем нам обработали лица соком гойи, чтобы удалить бороды, которыми мы обросли в пути; длинноволосым остригли волосы, а напоследок всех натерли какой-то маслянистой жидкостью, от которой тела начали лосниться, как заношенная замша.
Выдав пленникам по набедренной повязке из грубой синей ткани, помощники Карита заперли нас в другом помещении — каменном и очень холодном, хотя его в углу пылала небольшая жаровня. Униты, дрожа, сгрудились вокруг нее, а я принялся быстро ходить из угла в угол. Я был сыт по горло унижениями плена и обдумывал всевозможные планы бегства.
Мне хотелось попасть в Ринт? Что ж, теперь я в Ринте, но я ничем не смогу помочь Наа-ее-лаа, пока сам не вырвусь на свободу!
Я взглянул на отверстие в потолке, через которое струился розовый свет. Сумею ли я до него допрыгнуть? Футов двадцать — на Земле об этом не стоило бы даже думать, — но на Луне…
Лязг засовов заставил меня отскочить от окна: в помещение вошел пожилой седоволосый унит с обрюзгшим недовольным лицом в сопровождении полудюжины охранников. Карит, торговец рабами, пожелал самолично осмотреть свою собственность перед началом торгов.
Охранники выстроили всех рабов в шеренгу, и первым делом Карит уставился на меня. Слишком уж я отличался от остальных пленников и ростом, и цветом волос: среди унитов я до сих пор не видел светловолосых.
— Надо же, мне попался итон, — ткнув коротким жирным пальцем в мой бицепс, протянул торговец. — И где ты сумел приобрести такие мускулы — уж не в развлечениях ли с девками или в игре в «то-гу»? Хм… Из какого ты Дома?
— Из Летающего, — сквозь зубы ответил я, с трудом сдерживая желание схватить Карита за горло и придушить.
Торговец побагровел:
— Ты, никак, до сих пор считаешь себя высшим, раб! Пора тебе понять, что теперь ты — никто и ничто…
— Это ты — ничто, презренный кархан! — прорычал я…
В тот же миг мои голые плечи обожгла плетка, и четверо охранников потащили меня к жаровне, возле которой хлопотали помощники торговца. Увидев лежащий на красных углях раскаленный железный прут, я понял, что меня ждет, и с бешеным воплем вырвался из рук унитов.
Позволить заклеймить себя как раба?!
Все доводы в пользу благоразумия и сдержанности, которыми я до сих пор успокаивал себя, рухнули, как карточный домик, смытые волной неудержимой ярости.
Одним прыжком очутившись рядом с Кари-том, я обеими руками сжал его дряблое горло: каким наслаждением было видеть, как глаза торговца вылезают из орбит! Похоже, жизнь среди ва-гасов пробудила во мне инстинкты первобытного дикаря; работорговцу наверняка пришел бы конец, если бы не подоспели охранники с сетями.
Пару секунд спустя я уже оказался на полу, спутанный по рукам и ногам, а хрипящий и пускающий слюни Карит бешено пинал меня ногами. Наконец торговец опомнился, не желая портить отборный товар, и пролаял короткое приказание.
При виде унита, приблизившегося ко мне с раскаленным добела прутом в защищенной перчаткой руке, я рванулся так, что затрещала сеть… А в следующий миг железо с шипением впилось в мое плечо, и у меня вырвался крик не столько боли, сколько бессильной ярости.
Отныне я считался собственностью Карита, и тот уставился на меня сверху вниз со злобным торжеством в выпученных глазах.
— Если тебя не купят на ближайших торгах, я продам тебя самому жестокому владельцу рудника во всем Ринтаре, клянусь жезлом Ликса, — массируя горло, просипел торговец. — И тогда ты пожалеешь о том, что появился на свет, подлый раб!
— Единственное, о чем я жалею — это о том, что не прикончил тебя! — крикнул я, задыхаясь от боли в обожженном плече.
Карит омерзительно ухмыльнулся, еще раз пнул меня под ребра и крикнул:
— Ведите следующего!
Не знаю, что чувствовали заклейменные униты, когда нас одного за другим взводили на деревянный помост, я же никогда еще не ощущал такого мучительного стыда.
Меня собирались продать — как животное, как скотину! И в глазах тех, кто пялился на меня снизу, я действительно был двуногим животным!
На разных концах просторного помоста, представлявшего собой правильный восьмиугольник, стояли группы невольников, принадлежащих другим торговцам, и «зазывалы» надрывались, расхваливая достоинства того или иного раба.
Вдруг внизу возникло движение, толпа заметно оживилась: на помост начали заводить женщин.
В отличие от рабов-мужчин, прикрывающих наготу только набедренными повязками, рабыни щеголяли изящными разноцветными платьями: у этого товара главным достоинством являлась не сила, а привлекательность, поэтому невольниц постарались принарядить. Сперва на помост завели высоких полнотелых брюнеток и темных шатенок: насколько я понял, именно такой тип красоты ценился в во-наа превыше всего. Потом по ступенькам поднялись женщины, хоть не отличавшиеся особой привлекательностью, но, если верить истошным выкрикам «зазывал», владевшие различными ремеслами. И наконец, одной из последних на помост взошла худенькая девушка в синем платье, с короткими вьющимися темно-рыжими волосами.
— Неела… — прошептал я.
Принцесса, лихорадочно озиравшаяся по сторонам, как будто услышала мой шепот: она встретилась со мной взглядом и с истошным криком рванулась из рук охранника.
— Джу-лиан!
Каким-то чудом ей удалось вырваться, она побежала по помосту, но ее сразу перехватили. Однако перехватить меня оказалось не так-то просто!
Я пробился сквозь стражу, отшвырнул тех, кто держал принцессу — и нонновар упала мне на грудь.
— Джу-лиан… Джу-лиан… — лепетала она, дрожа.
Несколько мгновений мы стояли, крепко обнявшись, а внизу свистела и улюлюкала толпа. Потом мне на шею набросили петлю и рванули назад, но еще несколько секунд Наа-ее-лаа продолжала отчаянно цепляться за меня, как будто надеялась найти защиту и спасение в объятьях своего бестолкового лавадара.
Наконец нас все-таки растащили, мы с принцессой оказались на разных углах помоста. Несколько охранников полетели в толпу, прежде чем другие сумели прикрутить меня к столбу за шею и руки; петля при
