— Во имя всех небесных богов, во имя огня, и твердого неба, и благодатной…
Я открыл глаза, и голос Наа-ее-лаа пресекся.
— Джу-лиан…
Еще никогда и ни в чьих глазах я не видел такого сияния, как в устремленных на меня голубых глазах принцессы Лаэте.
— Неела…
Нет, я не смог произнести ее имя, при первой же попытке выдавить малейший звук мое горло перехватило так, словно мне опять набросили на шею удавку.
— Высочайшая, вам лучше отсюда уйти! Над стоящей на коленях Наа-ее-лаа возник высокий седой унит в серебристо-черных доспехах.
— Вам не подобает…
— Молчи! — Наа-ее-лаа продолжала поддерживать мою голову.
— Я позабочусь об Итоне Джу-лиане, — продолжал настаивать седовласый. — А вам не подобает…
— Я сама решу, что мне подобает, Ирч-ди! — Неела резко вскинулась и вдруг, взглянув по сторонам, зажала рот рукой.
Кем бы ни был этот Ирч-ди, он был совершенно прав — принцессе не следовало здесь находиться! Невероятным усилием воли я приподнялся на локте, но Неела уже овладела собой.
— Ирч-ди, мы должны немедленно доставить его во дворец!
Глава четырнадцатая
В своей первой в жизни поездке на олтоне я оказался не на высоте. По правде говоря, большая часть пути прошла без моего участия; только когда меня стащили с седла, я пришел в себя настолько, что снова смог видеть окружающее более-менее четко…
Но в длинном темном коридоре, по которому вел меня высокий седовласый богатырь, нечего было разглядывать, кроме тусклых факелов, воткнутых в железные кольца на стене на каждом повороте. Наконец мы очутились в столь же скупо освещенной комнате, и унит свалил меня на широкую кровать.
Утонув в сладко пахнущих покрывалах, я со стыдом подумал, какую ужасную картину собой представляю: полуголый, заросший щетиной, покрытый кровью и грязью смертник — такому в самый раз валяться на кровати в королевских покоях! Я шевельнулся, намереваясь сползти на пол, но нежные руки принцессы удержали меня за плечи, не позволив даже привстать.
— Высочайшая, — встревоженно рыкнул седой. — Это просто неслыханно… Если об этом узнает ямадар…
— Ты еще здесь? Не испытывай мое терпение, Ирч-ди!
Выпрямившись во весь рост, Наа-ее-лаа гневно посмотрела на воина. А я снизу вверх глядел на нее, с трудом узнавая прежнюю Неелу.
Куда девалась та девочка с короткими неровно остриженными волосами, обряженная в мою клетчатую рубашку, которую я нес на руках по тропинкам в Свободных Горах? Рядом с кроватью стояла ослепительная красавица в изукрашенном драгоценностями ярко-синем платье, с упрятанными под золотую сеточку волосами цвета живого огня. Высочайшая среди равных, властная казнить или миловать, отдающая приказы одним движением унизанной перстнями руки. И эта рука властно указала Ирч-ди на дверь.
Старый воин молча склонил голову, прижал кулак к груди, повернулся и вышел.
А я вздрогнул при мысли о том, как рисковала принцесса, доставив меня сюда. Что грозит дочери Сарго-та, если меня здесь обнаружат? В этом больном, вывернутом наизнанку мире можно было ожидать всего, чего угодно! Перед моими глазами встало жуткое видение Помоста Казней, и я рывком приподнялся.
— Неела, мне…
Я хотел сказать, что мне лучше уйти, но первые же слова заставили меня схватиться за горло, свесить голову с кровати, и меня вырвало кровью на ковер, расшитый яркими цветами. Наа-ее-лаа самоотверженно помогала мне до тех пор, пока не прошли чертовы спазмы, потом побежала в угол комнаты. Я смог только проводить ее глазами: каждая попытка пошевелить шеей вызывала такую боль, что я боялся повторения своего позора.
Принцесса вернулась с деревянным ящичком и захлопотала, раскладывая на столике у изголовья кровати флаконы, какие-то баночки, куски ткани… Она принялась смазывать мою израненную шею, ободранный подбородок, освежеванные веревкой щиколотки остро пахнущей мазью, а я лежал с закрытыми глазами, блаженствуя от осторожных прикосновений ее ласковых рук. Неужели этой блистательной красавице не противно прикасаться к такому грязному доходяге, как я?
Принцесса приподняла мою нечесаную голову и поднесла к губам чашку с темной жидкостью, уговаривая выпить до дна. Каждый глоток был настоящей пыткой, но я выполнил просьбу нон-новар и снова растянулся на кровати, чувствуя, как боль медленно отступает, как мир вокруг обретает прежнюю яркость…
Но когда я попытался заговорить, унизанная перстнями ручка ласково легла на мои губы.
— Тебе еще рано разговаривать, Джу-лиан… Пожалуйста, ты должен отдохнуть!
Я охотно послушался, потому что эту просьбу сопровождал такой взгляд, который был убедительней любых слов. Некоторое время мы с принцессой разговаривали глазами, и это был самый упоительный диалог в моей жизни!
Его прервало появление мрачного, как туча, Ирч-ди, доложившего, что все готово.
Уж не знаю, какими снадобьями пользовала меня Неела, но они сотворили чудо: я поднялся с кровати и пошел вслед за Ирч-ди, ни разу не наткнувшись плечом на стену.
Сумрачный цербер провел меня в комнатку, посреди которой был маленький круглый бассейн, исходящий теплым паром. Плюхнувшись в воду, я начал с остервенением сдирать с себя грязь и кровь, а Ирч-ди возвышался на краю водоема, не сводя с меня пристального взгляда. Этот седовласый итон был самым крупным унитом из всех, каких я видел: ростом он был почти с меня и даже пошире в плечах, его лицо казалось высеченным из камня.
Все с тем же каменным выражением лица он подал мне сосуд с соком гойя, потом — синюю склянку с каким-то приятно пахнущим маслянистым составом. Увидев мой озадаченный взгляд, Ирч-ди без улыбки объяснил, что это масло для притираний.
Наконец пришло время облачиться в одежду, которая поджидала меня на низком диванчике в углу комнаты. Скажу одно: ее было очень много. Натягивая одну вещь за другой, я то и дело путался в последовательности, и тогда Ирч-ди все с тем же хмурым видом исправлял мою оплошность.
Впихнув ноги в высокие сапоги, которые немилосердно жали, накинув на плечи длинный плащ, я взглянул в металлическое зеркало на стене и подумал, что в последний раз одевался подобным образом в детстве, когда изображал Зорро на празднике Хэллоуина. Только тогда на моей одежде не сверкали украшения из золотых листков и еще какие-то побрякушки, которых было больше, чем на манекене в витрине ювелирного магазина.
Ирч-ди остался верен своей мрачной невозмутимости, но мне показалось, что он доволен моим преображением, а Наа-ее-лаа при виде меня захлопала в ладоши, как девчонка.
Увидев, что я хромаю, она заставила меня сесть на кровать и разуться и послала Ирч-ди за новыми сапогами. Не слушая никаких протестов, принцесса сама обмазала мои щиколотки целебной мазью, ловко забинтовала, потом стала накладывать пропитанную мазью повязку мне на шею… А потом ее губы вдруг оказались слишком близко от моих губ… А потом она села на кровать рядом со мной… А еще мгновенье спустя я почувствовал, что совершенно здоров, — и время перестало существовать для нас обоих…
Громовое:
— Э-гхрррм! — старого воина заставило нас отпрянуть друг на друга, и мы смутились, как старшеклассники, которых застали целующимися в раздевалке.
Одарив принцессу укоризненным взглядом, а меня — свирепым, богатырь швырнул к моим ногам принесенные сапоги.
Неела поспешно встала с кровати, и я понял, что хотя она отдает Ирч-ди приказы, он тоже имеет над ней некоторую власть. Интересно, какую роль играет во дворце этот седовласый итон?
Мне о стольком нужно было спросить Наа-ее-лаа, но, обувшись, я просипел самый незначительный вопрос:
